Неточные совпадения
По ее рассказам, нищий этот был великий грешник и злодей, в голодный год он продавал людям муку с песком, с известкой, судился за это, истратил все деньги
свои на подкупы судей и хотя мог бы
жить в скромной бедности, но вот нищенствует.
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на деньги, — говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия,
по ее законам необходимо
жить с милым и чтобы — в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и
свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А с милым без драмы — не
прожить, как это доказано в стихах и прозе…
Он весь день
прожил под впечатлением
своего открытия, бродя
по лесу, не желая никого видеть, и все время видел себя на коленях пред Лидией, обнимал ее горячие ноги, чувствовал атлас их кожи на губах, на щеках
своих и слышал
свой голос: «Я тебя люблю».
А вообще Самгин
жил в тихом умилении пред обилием и разнообразием вещей, товаров, созданных руками вот этих, разнообразно простеньких человечков, которые не спеша ходят
по дорожкам, посыпанным чистеньким песком, скромно рассматривают продукты трудов
своих, негромко похваливают видимое, а больше того вдумчиво молчат.
— А критикуют у нас от конфуза пред Европой, от самолюбия, от неумения
жить по-русски. Господину Герцену хотелось Вольтером быть, ну и у других критиков — у каждого
своя мечта. Возьмите лепешечку, на вишневом соке замешена; домохозяйка моя — неистощимой изобретательности
по части печева, — талант!
— Я не
по романам
жила, не
по книжкам, а —
по своей глупости, — неохотно проворчала Анфимьевна и предупредила...
— Хороших людей я не встречал, — говорил он, задумчиво и печально рассматривая вилку. — И — надоело мне у собаки блох вычесывать, — это я про
свою должность. Ведь — что такое вор, Клим Иванович, если правду сказать? Мелкая заноза, именно — блоха! Комар, так сказать. Без нужды и комар не кусает. Конечно — есть ребята, застарелые в преступности. Но ведь все
живем по нужде, а не
по евангелию. Вот — явилась нужда привести фабричных на поклон прославленному царю…
— В Полтавской губернии приходят мужики громить имение. Человек пятьсот. Не
свои — чужие;
свои живут, как у Христа за пазухой. Ну вот, пришли, шумят, конечно. Выходит к ним старик и говорит: «Цыцте!» — это по-русски значит: тише! — «Цыцте, Сергий Михайлович — сплять!» — то есть — спят. Ну-с, мужики замолчали, потоптались и ушли! Факт, — закончил он квакающим звуком успокоительный рассказ
свой.
— Стрешнева — почему? Так это моя девичья фамилия, отец — Павел Стрешнев, театральный плотник. С благоверным супругом моим — разошлась. Это — не человек, а какой-то вероучитель и не адвокат, а — лекарь, все — о здоровье, даже
по ночам — о здоровье, тоска! Я чудесно могу
жить своим горлом…
Самгин отметил, что она говорит о муже тоном девицы из зажиточной мещанской семьи, как будто она до замужества
жила в глухом уезде,
по счастливому случаю вышла замуж за богатого интересного купца в губернию и вот благодарно, с гордостью вспоминает о
своей удаче. Он внимательно вслушивался: не звучит ли в словах ее скрытая ирония?
— Говорил он о том, что хозяйственная деятельность людей,
по смыслу
своему, религиозна и жертвенна, что во Христе сияла душа Авеля, который
жил от плодов земли, а от Каина пошли окаянные люди, корыстолюбцы, соблазненные дьяволом инженеры, химики. Эта ерунда чем-то восхищала Тугана-Барановского, он изгибался на длинных ногах
своих и скрипел: мы — аграрная страна, да, да! Затем курносенький стихотворец читал что-то смешное: «В ладье мечты утешимся, сны горе утолят», — что-то в этом роде.
По бульварам нарядного города, под ласковой тенью каштанов, мимо хвастливо богатых витрин магазинов и ресторанов, откуда изливались на панели смех и музыка, шумно двигались навстречу друг другу веселые мужчины, дамы, юноши и девицы; казалось, что все они ищут одного — возможности безобидно посмеяться, покричать, похвастаться
своим уменьем
жить легко.
Неточные совпадения
Да распрямиться дедушка // Не мог: ему уж стукнуло, //
По сказкам, сто годов, // Дед
жил в особой горнице, // Семейки недолюбливал, // В
свой угол не пускал;
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте
жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с!
По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать не стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества
свои попалите, сами погорите — что хорошего!
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения и, повернувшись, взял
свою палку и быстро пошел прочь к дому. При словах мужика о том, что Фоканыч
живет для души,
по правде, по-Божью, неясные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти и, все стремясь к одной цели, закружились в его голове, ослепляя его
своим светом.
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего в этом
свои симпатии и антипатии, тогда как для него были
по службе только интересы эскадрона. Вронский понял тоже, как мог быть силен Серпуховской
своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи,
своим умом и даром слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он
жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.
С той минуты, хотя и не отдавая себе в том отчета и продолжая
жить по-прежнему, Левин не переставал чувствовать этот страх за
свое незнание.