Неточные совпадения
Круг
городских знакомых Самгина значительно сузился, но все-таки вечерами у него, по привычке, собирались
люди, еще не изжившие настроение вчерашнего дня.
Он убеждал
людей отказаться от порочной
городской жизни, идти в деревню и пахать землю.
«Идиоты!» — думал Клим. Ему вспоминались безмолвные слезы бабушки пред развалинами ее дома, вспоминались уличные сцены, драки мастеровых, буйства пьяных мужиков у дверей базарных трактиров на
городской площади против гимназии и снова слезы бабушки, сердито-насмешливые словечки Варавки о народе, пьяном, хитром и ленивом. Казалось даже, что после истории с Маргаритой все
люди стали хуже: и богомольный, благообразный старик дворник Степан, и молчаливая, толстая Феня, неутомимо пожиравшая все сладкое.
Затем он вспомнил, что в кармане его лежит письмо матери, полученное днем; немногословное письмо это, написанное с алгебраической точностью, сообщает, что культурные
люди обязаны работать, что она хочет открыть в городе музыкальную школу, а Варавка намерен издавать газету и пройти в
городские головы. Лидия будет дочерью
городского головы. Возможно, что, со временем, он расскажет ей роман с Нехаевой; об этом лучше всего рассказать в комическом тоне.
В
городском саду, по дорожке вокруг пруда, шагали медленно
люди, над стеклянным кругом черной воды лениво плыли негромкие голоса.
Самгин пробовал убедить себя, что в отношении
людей к нему как герою есть что-то глупенькое, смешное, но не мог не чувствовать, что отношение это приятно ему. Через несколько дней он заметил, что на улицах и в
городском саду незнакомые гимназистки награждают его ласковыми улыбками, а какие-то
люди смотрят на него слишком внимательно. Он иронически соображал...
Тут его как бы взяли в плен знакомые и незнакомые
люди, засыпали деловитыми вопросами, подходили с венками депутации
городской думы, служащих Варавки, еще какие-то депутаты.
Затем Самгин докладывал в квартире адвоката Правдина, где его слушало
человек сорок
людей левого умонастроения; у
городского головы Радеева, где собралось
человек пятнадцать солиднейших либералов; затем он закружился в суматохе различных мелких дел, споров о завтрашнем дне, в новых знакомствах и — потерял счет дням.
Самгин постоял в саду часа полтора и убедился, что средний
городской обыватель чего-то побаивается, но обезьянье любопытство заглушает его страх. О политическом значении события эти
люди почти не говорят, может быть, потому, что не доверяют друг другу, опасаются сказать лишнее.
— Не женщина, а — обязательное постановление
городской управы. Вы не замечаете, что
люди становятся все скушнее?
От его политических новостей и мелких
городских сплетен Самгин терял аппетит. Но очень скоро он убедился, что этот
человек говорит о политике из любезности, считая долгом развлекать нахлебника. Как-то за ужином он угрюмо сказал...
И хорошо знакомы похожие друг на друга, как спички, русские
люди, тепло, по-осеннему, одетые, поспешно шагающие в казенную палату, окружный суд, земскую управу и прочие учреждения, серые гимназисты, зеленоватые реалисты, шоколадные гимназистки, озорниковатые ученики
городских школ.
— Нельзя, — сказал Нехлюдов, уже вперед приготовив свое возражение. — Если всем разделить поровну, то все те, кто сами не работают, не пашут, — господа, лакеи, повара, чиновники, писцы, все
городские люди, — возьмут свои паи да и продадут богатым. И опять у богачей соберется земля. А у тех, которые на своей доле, опять народится народ, а земля уже разобрана. Опять богачи заберут в руки тех, кому земля нужна.
Неточные совпадения
Мало того, начались убийства, и на самом
городском выгоне поднято было туловище неизвестного
человека, в котором, по фалдочкам, хотя и признали лейб-кампанца, но ни капитан-исправник, ни прочие члены временного отделения, как ни бились, не могли отыскать отделенной от туловища головы.
Въезд в какой бы ни было город, хоть даже в столицу, всегда как-то бледен; сначала все серо и однообразно: тянутся бесконечные заводы да фабрики, закопченные дымом, а потом уже выглянут углы шестиэтажных домов, магазины, вывески, громадные перспективы улиц, все в колокольнях, колоннах, статуях, башнях, с
городским блеском, шумом и громом и всем, что на диво произвела рука и мысль
человека.
«Меланхолихой» звали какую-то бабу в
городской слободе, которая простыми средствами лечила «
людей» и снимала недуги как рукой. Бывало, после ее леченья, иного скоробит на весь век в три погибели, или другой перестанет говорить своим голосом, а только кряхтит потом всю жизнь; кто-нибудь воротится от нее без глаз или без челюсти — а все же боль проходила, и мужик или баба работали опять.
Кто же, кто? Из окрестных помещиков, кроме Тушина, никого нет — с кем бы она видалась, говорила. С
городскими молодыми
людьми она видится только на бале у откупщика, у вице-губернатора, раза два в зиму, и они мало посещают дом. Офицеры, советники — давно потеряли надежду понравиться ей, и она с ними почти никогда не говорит.
Одни из этих
людей сумели воспользоваться
городскими условиями и стали такие же, как и господа, и радовались своему положению; другие же стали в городе в еще худшие условия, чем в деревне, и были еще более жалки.