Неточные совпадения
— Вместе со всеми,
в день страшного
суда, — лениво ответил Сомов.
В крайнем, направо, жил опекун Алины, угрюмый старик, член окружного
суда, остальные дачи тоже были сняты горожанами, но еще не заселены.
— Знаете, за что он под
суд попал? У него,
в стихах, богоматерь, беседуя с дьяволом, упрекает его: «Зачем ты предал меня слабому Адаму, когда я была Евой, — зачем? Ведь, с тобой живя, я бы землю ангелами заселила!» Каково?
Самгин ушел отупевшим, угнетенным, но через несколько дней, пересилив себя, снова сидел
в зале
суда.
— Может быть, но — все-таки! Между прочим, он сказал, что правительство, наверное, откажется от административных воздействий
в пользу гласного
суда над политическими. «Тогда, говорит, оно получит возможность показать обществу, кто у нас играет роли мучеников за правду. А то, говорит, у нас слишком любят арестантов, униженных, оскорбленных и прочих, которые теперь обучаются, как надобно оскорбить и унизить культурный мир».
Путь Самгину преграждала группа гостей, среди ее — два знакомых адвоката, одетые как на
суде, во фраках, перед ними — тощий мужик,
в синей, пестрядинной рубахе, подпоясанный мочальной веревкой,
в синих портках, на ногах — новенькие лапти, а на голове рыжеватый паричок; маленькое, мелкое лицо его оклеено комически растрепанной бородкой, и был он похож не на мужика, а на куплетиста из дешевого трактира.
В шесть часов утра они уже сидели на чумазом баркасе, спускаясь по Волге, по радужным пятнам нефти, на взморье; встречу им,
в сухое, выцветшее небо, не торопясь поднималось солнце, похожее на лицо киргиза. Трифонов называл имена владельцев
судов, стоявших на якорях, и завистливо жаловался...
Варвара сидела на борту, заинтересованно разглядывая казака, рулевой добродушно улыбался, вертя колесом; он уже поставил баркас носом на мель и заботился, чтоб течение не сорвало его;
в машине ругались два голоса, стучали молотки, шипел и фыркал пар. На взморье, гладко отшлифованном солнцем и тишиною, точно нарисованные, стояли баржи, сновали, как жуки, мелкие
суда, мухами по стеклу ползали лодки.
Самгин, снимая и надевая очки, оглядывался, хотелось увидеть пароход,
судно рыбаков, лодку или хотя бы птицу, вообще что-нибудь от земли. Но был только совершенно гладкий, серебристо-зеленый круг — дно воздушного мешка; по бортам темной шкуны сверкала светлая полоса, и над этой огромной плоскостью — небо, не так глубоко вогнутое, как над землею, и скудное звездами. Самгин ощутил необходимость заговорить, заполнить словами пустоту, развернувшуюся вокруг него и
в нем.
— Сядемте, — предложил Клим, любуясь оживлением постояльца, внимательно присматриваясь к нему и находя, что Митрофанов одновременно похож на регистратора
в окружном
суде, на кассира
в магазине «Мюр и Мерилиз», одного из метр-д-отелей
в ресторане «Прага», на университетского педеля и еще на многих обыкновеннейших людей.
— Это — не Рокамболь, а самозванство и вреднейшая чепуха. Это, знаете, самообман и заблуждение, так сказать, игра собою и кроме как по морде — ничего не заслуживает. И, знаете, хорошо, что
суд в такие штуки не вникает, а то бы — как судить? Игра, господи боже мой, и такая
в этом скука, что — заплакать можно…
— Из
суда зайдите ко мне, я сегодня не выхожу, нездоров. На этой неделе вам придется съездить
в Калугу.
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться
в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел
в спальню, посмотрел
в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось пьяным и, потеряв какую-то свою черту, стало обидно похоже на лицо регистратора
в окружном
суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
— Просим вас, батенька, съездить
в Русьгород и получить деньги там, с одной тети, — к слову скажу: замечательная тетя! Редкой красоты, да и не глупа. Деньги лежат
в депозите
суда, и есть тут какая-то юридическая канитель. Можете?
— Я сам — неудачник. Трижды ранен, крест имею, а жить — нечем. Живу на квартире у храпоидола…
в лисьей шубе. Он с меня полтораста целковых взыскивает
судом. На вокзале у меня украли золотой портсигар, подарок товарищей…
Вместе с пьяным ревом поручика
в памяти звучали слова о старинной, милой красоте, о ракушках и водорослях на киле
судна, о том, что революция кончена.
— Дочь заводчика искусственных минеральных вод. Привлекалась к
суду по делу темному: подозревали, что она отравила мужа и свекра. Около года сидела
в тюрьме, но — оправдали, — отравителем оказался брат ее мужа, пьяница.
На
суде читаны были письма Клавдии Звягиной, была такая
в Пензе, она скончалась года за два до этого процесса.
Самгин верил глазам Ивана Дронова и читал его бойкие фельетоны так же внимательно, как выслушивал на
суде показания свидетелей, не заинтересованных
в процессе ничем иным, кроме желания подчеркнуть свой ум, свою наблюдательность.
Сереньким днем он шел из окружного
суда; ветер бестолково и сердито кружил по улице, точно он искал места — где спрятаться, дул
в лицо,
в ухо,
в затылок, обрывал последние листья с деревьев, гонял их по улице вместе с холодной пылью, прятал под ворота. Эта бессмысленная игра вызывала неприятные сравнения, и Самгин, наклонив голову, шел быстро.
— Н-ну, вот, — заговорил Безбедов, опустив руки, упираясь ладонями
в колена и покачиваясь. — Придется вам защищать меня на
суде. По обвинению
в покушении на убийство,
в нанесении увечья… вообще — черт знает
в чем! Дайте выпить чего-нибудь…
Он слышал: террористы убили
в Петербурге полковника Мина, укротителя Московского восстания,
в Интерлакене стреляли
в какого-то немца, приняв его за министра Дурново, военно-полевой
суд не сокращает количества революционных выступлений анархистов, — женщина
в желтом неутомимо и назойливо кричала, — но все, о чем кричала она, произошло
в прошлом, при другом Самгине. Тот, вероятно, отнесся бы ко всем этим фактам иначе, а вот этот окончательно не мог думать ни о чем, кроме себя и Марины.
«Вот как?» — подумал Самгин, чувствуя что-то новое
в словах юноши. — Что же вы — намерены привлечь Пермякова к
суду, да?
Ноги их тоже невидимы
в трепете длинных одеяний, а то, что под ними, как бы волнообразно взбухает и опускается, точно палуба
судна.
За кофе читал газеты. Корректно ворчали «Русские ведомости», осторожно ликовало «Новое время»,
в «Русском слове» отрывисто, как лает старый пес, знаменитый фельетонист скучно упражнялся
в острословии, а на второй полосе подсчитано было количество повешенных по приговорам военно-полевых
судов. Вешали ежедневно и усердно.
И хорошо знакомы похожие друг на друга, как спички, русские люди, тепло, по-осеннему, одетые, поспешно шагающие
в казенную палату, окружный
суд, земскую управу и прочие учреждения, серые гимназисты, зеленоватые реалисты, шоколадные гимназистки, озорниковатые ученики городских школ.
«Придется участвовать
в качестве свидетеля
в предварительном следствии да и на
суде».
Он заслужил
в городе славу азартнейшего игрока
в винт, и Самгин вспомнил, как
в комнате присяжных поверенных при окружном
суде рассказывали: однажды Гудим и его партнеры играли непрерывно двадцать семь часов, а на двадцать восьмом один из них, сыграв «большой шлем», от радости помер, чем и предоставил Леониду Андрееву возможность написать хороший рассказ.
— Так как он не сознался
в преступлении, то, как вам известно, до решения
суда он только подозреваемый.
—
В эти ее дела она меня не посвящала. Дела, которые я вел, приготовлены мною к сдаче
суду.
— Подозреваемый
в уголовном преступлении —
в убийстве, — напомнил он, взмахнув правой рукой, — выразил настойчивое желание, чтоб его защищали на
суде именно вы. Почему? Потому что вы — квартирант его? Маловато. Может быть, существует еще какая-то иная связь? От этого подозрения Безбедов реабилитировал вас. Вот — один смысл.
В течение ближайших дней он убедился, что действительно ему не следует жить
в этом городе. Было ясно:
в адвокатуре местной, да, кажется, и у некоторых обывателей, подозрительное и враждебное отношение к нему — усилилось. Здоровались с ним так, как будто, снимая шапку, оказывали этим милость, не заслуженную им. Один из помощников, которые приходили к нему играть
в винт, ответил на его приглашение сухим отказом. А Гудим, встретив его
в коридоре
суда, крякнул и спросил...
Участие на
суде в качестве свидетеля могло бы кончиться для него крайне печально.
Дело рассматривалось
в окружном
суде,
в иске отказано, подана апелляция.
«Старики фабричные, помнившие дни восстания на Пресне, устраивали пародии военно-волевого
суда и расстреливали всякого человека, одетого
в казенную форму».
— Ты — глуп, Дронов, — возразил Тагильский, как будто трезвея, и, ударяя ладонью по ручке кресла, продолжал: — Если рядом со средневековым процессом об убийстве евреями воришки Ющинского, убитого наверняка воровкой Чеберяковой, поставить на
суде дело по убийству Зотовой и привлечь к нему сначала
в качестве свидетеля прокурора, зятя губернатора, — р-ручаюсь, что означенный свидетель превратился бы
в обвиняемого…
— Ну да. Ему даже
судом пригрозили за какие-то служебные промахи. С банком тоже не вышло: кому-то на ногу или на язык наступил. А — жалко его, умный! Вот, все ко мне ходит душу отводить. Что —
в других странах отводят душу или — нет?
Не нравится этот глупый еврейский
суд в Киеве.
Прозоров предъявил иск,
в окружном
суде выиграл дело.
Но палата отменила решение
суда, и
в то же время ‹иск› о праве на владение частью спорной земли по дарственной записи Левашевой предъявил монастырь, доказывая, что крестьяне
в продолжение трех лет арендовали землю у него.
В довершение путаницы крестьянин Анисим Фроленков заявил, что луга, которые монастырь не оспаривает, Ногайцев продал ему тотчас же после решения окружного
суда, а монастырь будто бы пользовался сеном этих лугов
в уплату по векселю, выданному Фроленковым. Клим Иванович Самгин и раньше понимал, что это дело темное и что Прозоров, взявшись вести его, поступил неосторожно, а на днях к нему явился Ногайцев и окончательно убедил его — дело это надо прекратить. Ногайцев был испуган и не скрывал этого.
В сумраке десятка два людей тащили с берега на реку желтое, только что построенное
судно — «тихвинку».
Было найдено кое-что свое, и, стоя у окружного
суда, Клим Иванович Самгин посмотрел, нахмурясь, вдоль Литейного проспекта и за Неву, где нерешительно, негусто дымили трубы фабрик.
В комнате присяжных поверенных кипел разноголосый спор, человек пять адвокатов, прижав
в угол широколицего, бородатого, кричали
в лицо ему...
Наконец он ушел, оставив Самгина утомленным и настроенным сердито. Он перешел
в кабинет, сел писать апелляцию по делу, проигранному им
в окружном
суде, но не работалось. За окном посвистывал ветер, он все гуще сорил снегом, снег шаркал по стеклам, как бы нашептывая холодные, тревожные думы.
Недостаток продовольствия
в городе принимал характер катастрофы, возбуждая рабочих, но
в январе была арестована рабочая группа «Центрального военно-промышленного комитета», а выпущенная 6 февраля прокламация Петроградского комитета большевиков, призывавшая к забастовке и демонстрации на 10-е число,
в годовщину
суда над социал-демократической фракцией Думы, — эта прокламация не имела успеха.
Ближе к Таврическому саду люди шли негустой, но почти сплошной толпою, на Литейном, где-то около моста, а может быть, за мостом, на Выборгской, немножко похлопали выстрелы из ружей, догорал окружный
суд, от него остались только стены, но
в их огромной коробке все еще жадно хрустел огонь, догрызая дерево, изредка
в огне что-то тяжело вздыхало, и тогда от него отрывались стайки мелких огоньков, они трепетно вылетали на воздух, точно бабочки или цветы, и быстро превращались
в темно-серый бумажный пепел.