Неточные совпадения
Громкий
голос Варвары собирал вокруг нее праздничных людей; человек с тросточкой,
в соломенной шляпе, толкая Самгина, заглядывал
в лицо девушки, спрашивая...
— Молчите! Или — уходите прочь, — крикнула Лидия, убегая
в кухню. Ее злой крик заставил
Варвару завыть
голосом деревенской бабы, кликуши...
«Хитрая бестия», — думал он, искоса поглядывая на
Варвару, вслушиваясь
в задыхающийся
голос уставшего проповедника, а тот, ловя пальцами воздух, встряхивая расколотой головою, говорил...
И стала рассказывать о Спиваке;
голос ее звучал брезгливо, после каждой фразы она поджимала увядшие губы;
в ней чувствовалась неизлечимая усталость и злая досада на всех за эту усталость. Но говорила она тоном, требующим внимания, и
Варвара слушала ее, как гимназистка, которой не любимый ею учитель читает нотацию.
Варвара сидела на борту, заинтересованно разглядывая казака, рулевой добродушно улыбался, вертя колесом; он уже поставил баркас носом на мель и заботился, чтоб течение не сорвало его;
в машине ругались два
голоса, стучали молотки, шипел и фыркал пар. На взморье, гладко отшлифованном солнцем и тишиною, точно нарисованные, стояли баржи, сновали, как жуки, мелкие суда, мухами по стеклу ползали лодки.
Дома он расслабленно свалился на диван.
Варвара куда-то ушла,
в комнатах было напряженно тихо, а
в голове гудели десятки
голосов. Самгин пытался вспомнить слова своей речи, но память не подсказывала их. Однако он помнил, что кричал не своим
голосом и не свои слова.
Варвара по вечерам редко бывала дома, но если не уходила она — приходили к ней. Самгин не чувствовал себя дома даже
в своей рабочей комнате, куда долетали
голоса людей, читавших стихи и прозу. Настоящим, теплым, своим домом он признал комнату Никоновой. Там тоже были некоторые неудобства; смущал очкастый домохозяин, он, точно поджидая Самгина, торчал на дворе и, встретив его ненавидящим взглядом красных глаз из-под очков, бормотал...
Улицу перегораживала черная куча людей; за углом
в переулке тоже работали, катили по мостовой что-то тяжелое. Окна всех домов закрыты ставнями и окна дома
Варвары — тоже, но оба полотнища ворот — настежь. Всхрапывала пила, мягкие тяжести шлепались на землю.
Голоса людей звучали не очень громко, но весело, — веселость эта казалась неуместной и фальшивой. Неугомонно и самодовольно звенел тенористый голосок...
Неточные совпадения
Варвара. Ну так что ж! У нас калитка-то, которая со двора, изнутри заперта, из саду; постучит, постучит, да так и пойдет. А поутру мы скажем, что крепко спали, не слыхали. Да и Глаша стережет; чуть что, она сейчас
голос подаст. Без опаски нельзя! Как же можно! Того гляди
в беду попадешь.
Но овладевшее им чувство робости скоро исчезло:
в генерале врожденное всем русским добродушие еще усугублялось тою особенного рода приветливостью, которая свойственна всем немного замаранным людям; генеральша как-то скоро стушевалась; что же касается до
Варвары Павловны, то она так была спокойна и самоуверенно-ласкова, что всякий
в ее присутствии тотчас чувствовал себя как бы дома; притом от всего ее пленительного тела, от улыбавшихся глаз, от невинно-покатых плечей и бледно-розовых рук, от легкой и
в то же время как бы усталой походки, от самого звука ее
голоса, замедленного, сладкого, — веяло неуловимой, как тонкий запах, вкрадчивой прелестью, мягкой, пока еще стыдливой, негой, чем-то таким, что словами передать трудно, но что трогало и возбуждало, — и уже, конечно, возбуждало не робость.
Паншин немножко испугался и удивился смелости
Варвары Павловны; но он не понял, сколько презрения к нему самому таилось
в этом неожиданном излиянии, и, позабыв ласки и преданность Марьи Дмитриевны, позабыв обеды, которыми она его кормила, деньги, которые она ему давала взаймы, — он с той же улыбочкой и тем же
голосом возразил (несчастный!): «Je crois bien» [Да, я думаю (фр.).] — и даже не: «Je crois bien», a — «J’crois ben!»
Она обошла вокруг фортепьяно и стала прямо напротив Паншина. Он повторил романс, придавая мелодраматическое дрожание своему
голосу.
Варвара Павловна пристально глядела на него, облокотясь на фортепьяно и держа свои белые руки
в уровень своих губ. Паншин кончил.
— А о чем там говорят? — спросила
Варвара Ивановна с придыханием и указывая большим пальцем руки
в сторону, откуда долетали студенческие
голоса.