Неточные совпадения
Сквозь
туман Клим
видел свинцовый блеск воды, железные решетки набережных, неуклюжие барки, погруженные
в черную воду, как свиньи
в грязь.
— Молчун схватил. Павла, — помнишь? — горничная, которая обокрала нас и бесследно исчезла? Она рассказывала мне, что есть такое существо — Молчун. Я понимаю — я почти
вижу его — облаком,
туманом. Он обнимет, проникнет
в человека и опустошит его. Это — холодок такой.
В нем исчезает все, все мысли, слова, память, разум — все! Остается
в человеке только одно — страх перед собою. Ты понимаешь?
Самгин не выспался, идти на улицу ему не хотелось, он и на крышу полез неохотно. Оттуда даже невооруженные глаза
видели над полем облако серовато-желтого
тумана. Макаров, посмотрев
в трубу и передавая ее Климу, сказал, сонно щурясь...
Самгин
видел пред собою голый череп, круглое лицо с маленькими глазами, оно светилось, как луна сквозь
туман; раскалывалось на ряд других лиц, а эти лица снова соединялись
в жуткое одно.
Эту картинную смерть Самгин
видел с отчетливой ясностью, но она тоже не поразила его, он даже отметил, что мертвый кочегар стал еще больше. Но после крика женщины у Самгина помутилось
в глазах, все последующее он уже
видел, точно сквозь
туман и далеко от себя. Совершенно необъяснима была мучительная медленность происходившего, — глаза
видели, что каждая минута пересыщена движением, а все-таки создавалось впечатление медленности.
Самгин, оглядываясь,
видел бородатые и бритые, пухлые и костлявые лица мужчин, возбужденных счастьем жить,
видел разрумяненные мордочки женщин, украшенных драгоценными камнями, точно иконы, все это было окутано голубоватым
туманом, и
в нем летали, подобно ангелам, белые лакеи, кланялись их аккуратно причесанные и лысые головы, светились почтительными улыбками потные физиономии.
Открыв глаза, Самгин
видел сквозь
туман, что к тумбе прислонился, прячась, как зверушка, серый ботик Любаши, а опираясь спиной о тумбу, сидит, держась за живот руками, прижимая к нему шапку, двигая черной валяной ногой, коротенький человек,
в мохнатом пальто; лицо у него тряслось, вертелось кругами, он четко и грустно говорил...
— Да, тяжелое время, — согласился Самгин.
В номере у себя он прилег на диван, закурил и снова начал обдумывать Марину. Чувствовал он себя очень странно; казалось, что голова наполнена теплым
туманом и
туман отравляет тело слабостью, точно после горячей ванны. Марину он
видел пред собой так четко, как будто она сидела
в кресле у стола.
Религиозные настроения и вопросы метафизического порядка никогда не волновали Самгина, к тому же он
видел, как быстро религиозная мысль Достоевского и Льва Толстого потеряла свою остроту, снижаясь к блудному пустословию Мережковского, становилась бесстрастной
в холодненьких словах полунигилиста Владимира Соловьева, разлагалась
в хитроумии чувственника Василия Розанова и тонула, исчезала
в туманах символистов.
Самгин посматривал на тусклые стекла, но не
видел за ними ничего, кроме сизоватого
тумана и каких-то бесформенных пятен
в нем. Наконец толпа исчезала, и было видно, как гладко притоптан ею снег на мостовой.
Как ни привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло. В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что лежишь на окне каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок судна поднялся сажени на три от воды; то
видишь в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
Александров и сам не знал, какие слова он скажет, но шел вперед. В это время ущербленный и точно заспанный месяц продрался и выкатился сквозь тяжелые громоздкие облака, осветив их сугробы грязно-белым и густо-фиолетовым светом. В десяти шагах перед собою Александров смутно
увидел в тумане неестественно длинную и худую фигуру Покорни, который, вместо того чтобы дожидаться, пятился назад и говорил преувеличенно громко и торопливо:
Неточные совпадения
—
Видишь, я прав, — сказал опять слепой, ударив
в ладоши, — Янко не боится ни моря, ни ветров, ни
тумана, ни береговых сторожей; прислушайся-ка: это не вода плещет, меня не обманешь, — это его длинные весла.
И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне
видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый
туман скользил по ней, убегая
в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Вера
в случайности,
туман галлюцинации исчезали из жизни. Светла и свободна, открывалась перед ней даль, и она, как
в прозрачной воде,
видела в ней каждый камешек, рытвину и потом чистое дно.
— Вот
видите: мне хочется пройти с Марфенькой практически историю литературы и искусства. Не пугайтесь, — поспешил он прибавить, заметив, что у ней на лице показался какой-то
туман, — курс весь будет состоять
в чтении и разговорах… Мы будем читать все, старое и новое, свое и чужое, — передавать друг другу впечатления, спорить… Это займет меня, может быть, и вас. Вы любите искусство?
Я, пробуждаясь от дремоты,
видел только — то вдалеке, то вблизи, как
в тумане, — суконный ночной чепчик, худощавое лицо, оловянные глаза, масляную куртку, еще косу входившего китайца-слуги да чувствовал запах противного масла.