Неточные совпадения
Каламбур явился сам
собою, внезапно и заставил Клима рассмеяться, а Борис, неестественно всхрапнув, широко размахнувшись, ударил его по щеке, раз, два, а затем пинком сбил его с ног и стремглав убежал, дико воя на
бегу.
Быстрая походка людей вызвала у Клима унылую мысль: все эти сотни и тысячи маленьких воль, встречаясь и расходясь,
бегут к своим целям, наверное — ничтожным, но ясным для каждой из них. Можно было вообразить, что горьковатый туман — горячее дыхание людей и все в городе запотело именно от их беготни. Возникала боязнь потерять
себя в массе маленьких людей, и вспоминался один из бесчисленных афоризмов Варавки, — угрожающий афоризм...
Он еще не
бежит с толпою, он в стороне от нее, но вот ему уже кажется, что люди всасывают его в свою гущу и влекут за
собой.
Затем вспоминалось, как падала стена казармы, сбрасывая с
себя людей, а он, воображая, что
бежит прочь от нее, как-то непонятно приблизился почти вплоть к ней.
— А я приехала третьего дня и все еще не чувствую
себя дома, все боюсь, что надобно
бежать на репетицию, — говорила она, набросив на плечи
себе очень пеструю шерстяную шаль, хотя в комнате было тепло и кофточка Варвары глухо, до подбородка, застегнута.
Было странно слышать, что, несмотря на необыденность тем, люди эти говорят как-то обыденно просто, даже почти добродушно; голосов и слов озлобленных Самгин не слышал. Вдруг все люди впереди его дружно
побежали, а с площади, встречу им, вихрем взорвался оглушающий крик, и было ясно, что это не крик испуга или боли. Самгина толкали, обгоняя его, кто-то схватил за рукав и повлек его за
собой, сопя...
На улице Самгин почувствовал
себя пьяным. Дома прыгали, точно клавиши рояля; огни, сверкая слишком остро, как будто
бежали друг за другом или пытались обогнать черненькие фигурки людей, шагавших во все стороны. В санях, рядом с ним, сидела Алина, теплая, точно кошка. Лютов куда-то исчез. Алина молчала, закрыв лицо муфтой.
Он ушел, и комната налилась тишиной. У стены, на курительном столике горела свеча, освещая портрет Щедрина в пледе; суровое бородатое лицо сердито морщилось, двигались брови, да и все, все вещи в комнате бесшумно двигались, качались. Самгин чувствовал
себя так, как будто он быстро
бежит, а в нем все плещется, как вода в сосуде, — плещется и, толкая изнутри, еще больше раскачивает его.
— Большевики — это люди, которые желают
бежать на сто верст впереди истории, — так разумные люди не
побегут за ними. Что такое разумные? Это люди, которые не хотят революции, они живут для
себя, а никто не хочет революции для
себя. Ну, а когда уже все-таки нужно сделать немножко революции, он даст немножко денег и говорит: «Пожалуйста, сделайте мне революцию… на сорок пять рублей!»
— Вы хотели немножко революции? Ну, так вы будете иметь очень много революции, когда поставите мужиков на ноги и они
побегут до самых крайних крайностей и сломит вам голову и
себе тоже.
— Эй, барин, ходи веселей! — крикнули за его спиной. Не оглядываясь, Самгин почти
побежал. На разъезде было очень шумно, однако казалось, что железный шум торопится исчезнуть в холодной, всепоглощающей тишине. В коридоре вагона стояли обер-кондуктор и жандарм, дверь в купе заткнул
собою поручик Трифонов.
Он чувствовал
себя физически измятым борьбой против толпы своих двойников, у него тупо болела поясница и ныли мускулы ног, как будто он в самом деле долго
бежал.
— Ой, как тебя ушибло! На, выпей скорее… И возьми-ко
себя в руки… Хорошо, что болвана Мишки нет,
побежал туда, а то бы… Он с фантазией. Ну, довольно, Клим, сядь!
Тетушка, остановясь, позвала его, он быстро
побежал вперед, а Самгин, чувствуя
себя лишним, свернул на боковую дорожку аллеи, — дорожка тянулась между молодых сосен куда-то вверх. Шел Самгин медленно, смотрел под ноги
себе и думал о том, какие странные люди окружают Марину: этот кучер, Захарий, Безбедов…
— Вообразил
себя артистом на биллиарде, по пятисот рублей проигрывал. На
бегах играл, на петушиных боях, вообще — старался в нищие попасть. Впрочем, ты сам видишь, каков он…
Он схватил Самгина за руку, быстро свел его с лестницы, почти
бегом протащил за
собою десятка три шагов и, посадив на ворох валежника в саду, встал против, махая в лицо его черной полою поддевки, открывая мокрую рубаху, голые свои ноги. Он стал тоньше, длиннее, белое лицо его вытянулось, обнажив пьяные, мутные глаза, — казалось, что и борода у него стала длиннее. Мокрое лицо лоснилось и кривилось, улыбаясь, обнажая зубы, — он что-то говорил, а Самгин, как бы защищаясь от него, убеждал
себя...
Самгин замолчал, отмечая знакомых: почти
бежит, толкая людей, Ногайцев, в пиджаке из чесунчи, с лицом, на котором сияют восторг и пот, нерешительно шагает длинный Иеронимов, держа
себя пальцами левой руки за ухо, наклонив голову, идет Пыльников под руку с высокой дамой в белом и в необыкновенной шляпке, важно выступает Стратонов с толстой палкой в руке, рядом с ним дергается Пуришкевич, лысенький, с бесцветной бородкой, и шагает толсторожий Марков, похожий на празднично одетого бойца с мясной бойни.
— От кого
бежишь? — спросил Дронов, равняясь с ним, и, сняв котиковую шапку с головы своей, вытер ею лицо
себе. — Зайдем в ресторан, выпьем чего-нибудь, поговорить надо! — требовательно предложил он и, не ожидая согласия, заговорил...
Неточные совпадения
Постоянно застегнутый на все пуговицы и имея наготове фуражку и перчатки, он представлял
собой тип градоначальника, у которого ноги во всякое время готовы
бежать неведомо куда.
Потребовал Бородавкин к
себе вероломного жида, чтоб повесить, но его уж и след простыл (впоследствии оказалось, что он
бежал в Петербург, где в это время успел получить концессию [Конце́ссия (лат.) — договор на сдачу в эксплуатацию.] на железную дорогу).
«Бежали-бежали, — говорит летописец, — многие, ни до чего не добежав, венец приняли; [Венец принять — умереть мученической смертью.] многих изловили и заключили в узы; сии почитали
себя благополучными».
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от
себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от
бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
Она видела теперь, что от места падения Вронского через круг
бежал офицер к беседке. Бетси махала ему платком. Офицер принес известие, что ездок не убился, но лошадь сломала
себе спину.