Неточные совпадения
Уже вскоре после приезда, в кухне во время обеда, вспыхнула ссора: дядья внезапно вскочили на ноги и, перегибаясь через стол,
стали выть и рычать на
дедушку, жалобно скаля зубы и встряхиваясь, как собаки, а дед, стуча ложкой по столу, покраснел весь и звонко — петухом — закричал...
Когда я выздоровел, мне
стало ясно, что Цыганок занимает в доме особенное место:
дедушка кричал на него не так часто и сердито, как на сыновей, а за глаза говорил о нем, жмурясь и покачивая головою...
— Даст ему дед пятишницу, он на три рубля купит, а на десять украдет, — невесело говорила она. — Любит воровать, баловник! Раз попробовал, — ладно вышло, а дома посмеялись, похвалили за удачу, он и взял воровство в обычай. А
дедушка смолоду бедности-горя до́сыта отведал — под старость жаден
стал, ему деньги дороже детей кровных, он рад даровщине! А Михайло с Яковом…
Грамота давалась мне легко,
дедушка смотрел на меня всё внимательнее и все реже сек, хотя, по моим соображениям, сечь меня следовало чаще прежнего:
становясь взрослее и бойчей, я гораздо чаще
стал нарушать дедовы правила и наказы, а он только ругался да замахивался на меня.
Я помню эту «беду»: заботясь о поддержке неудавшихся детей,
дедушка стал заниматься ростовщичеством, начал тайно принимать вещи в заклад. Кто-то донес на него, и однажды ночью нагрянула полиция с обыском. Была великая суета, но всё кончилось благополучно; дед молился до восхода солнца и утром при мне написал в святцах эти слова.
Другой раз стрелок всадил несколько дробин в ногу
дедушке; дед рассердился, подал прошение мировому [Мировой — мировой судья, разбиравший мелкие гражданские и уголовные дела.],
стал собирать в улице потерпевших и свидетелей, но барин вдруг исчез куда-то.
Но теперь я решил изрезать эти святцы и, когда дед отошел к окошку, читая синюю, с орлами, бумагу, я схватил несколько листов, быстро сбежал вниз, стащил ножницы из стола бабушки и, забравшись на полати, принялся отстригать святым головы. Обезглавил один ряд, и —
стало жалко святцы; тогда я начал резать по линиям, разделявшим квадраты, но не успел искрошить второй ряд — явился
дедушка, встал на приступок и спросил...
Несколько вечеров подряд она рассказывала историю отца, такую же интересную, как все ее истории: отец был сыном солдата, дослужившегося до офицеров и сосланного в Сибирь за жестокость с подчиненными ему; там, где-то в Сибири, и родился мой отец. Жилось ему плохо, уже с малых лет он
стал бегать из дома; однажды
дедушка искал его по лесу с собаками, как зайца; другой раз, поймав,
стал так бить, что соседи отняли ребенка и спрятали его.
Мать отца померла рано, а когда ему минуло девять лет, помер и
дедушка, отца взял к себе крестный — столяр, приписал его в цеховые города Перми и
стал учить своему мастерству, но отец убежал от него, водил слепых по ярмаркам, шестнадцати лет пришел в Нижний и
стал работать у подрядчика — столяра на пароходах Колчина. В двадцать лет он был уже хорошим краснодеревцем, обойщиком и драпировщиком. Мастерская, где он работал, была рядом с домами деда, на Ковалихе.
Поселились они с матерью во флигеле, в саду, там и родился ты, как раз в полдень — отец обедать идет, а ты ему встречу. То-то радовался он, то-то бесновался, а уж мать — замаял просто, дурачок, будто и невесть какое трудное дело ребенка родить! Посадил меня на плечо себе и понес через весь двор к
дедушке докладывать ему, что еще внук явился, — дедушко даже смеяться
стал: «Экой, говорит, леший ты, Максим!»
Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что,
дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне в очи; спину старую // Пытался разогнуть. // Совсем
стал белый
дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста // Сидели мы и плакали. // Я деду горе новое // Поведала свое…
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, //
Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору не того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду на барщину, // Так в избу прикатит! // В сарае, в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй, не шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По шее! — «А не хочешь ты // Солдаткой быть?» Я к
дедушке: // «Что делать? Научи!»
Налив стаканчик
дедушке, // Опять пристали странники: // «Уважь! скажи нам, Власушка, // Какая тут
статья?» // — Да пустяки!
Варавка схватил его и
стал подкидывать к потолку, легко, точно мяч. Вскоре после этого привязался неприятный доктор Сомов, дышавший запахом водки и соленой рыбы; пришлось выдумать, что его фамилия круглая, как бочонок. Выдумалось, что
дедушка говорит лиловыми словами. Но, когда он сказал, что люди сердятся по-летнему и по-зимнему, бойкая дочь Варавки, Лида, сердито крикнула:
Это было очень оглушительно, а когда мальчики кончили петь,
стало очень душно. Настоящий Старик отирал платком вспотевшее лицо свое. Климу показалось, что, кроме пота, по щекам деда текут и слезы. Раздачи подарков не
стали дожидаться — у Клима разболелась голова. Дорогой он спросил
дедушку: