Неточные совпадения
Я еще в начале ссоры, испугавшись, вскочил на
печь и оттуда в жутком изумлении смотрел, как бабушка смывает водою из медного рукомойника кровь с разбитого лица
дяди Якова; он плакал и топал ногами, а она говорила тяжелым голосом...
Дядя Михаил, согнувшись над столом, гонял наперсток пальцем и дул на него; мастер невозмутимо шил; тени прыгали по его огромной лысине; прибежал
дядя Яков и, спрятавшись за угол
печи, тихонько смеялся там; бабушка терла на терке сырой картофель.
Я вскочил на
печь, забился в угол, а в доме снова началась суетня, как на пожаре; волною бился в потолок и стены размеренный, всё более громкий, надсадный вой. Ошалело бегали дед и
дядя, кричала бабушка, выгоняя их куда-то; Григорий грохотал дровами, набивая их в
печь, наливал воду в чугуны и ходил по кухне, качая головою, точно астраханский верблюд.
Он сидел на полу, растопырив ноги, и плевал перед собою, шлепая ладонями по полу. На
печи стало нестерпимо жарко, я слез, но, когда поравнялся с
дядей, он поймал меня за ногу, дернул, и я упал, ударившись затылком.
Обыкновенно
дядя Михайло являлся вечером и всю ночь держал дом в осаде, жителей его в трепете; иногда с ним приходило двое-трое помощников, отбойных кунавинских мещан; они забирались из оврага в сад и хлопотали там во всю ширь пьяной фантазии, выдергивая кусты малины и смородины; однажды они разнесли баню, переломав в ней всё, что можно было сломать: полок, скамьи, котлы для воды, а
печь разметали, выломали несколько половиц, сорвали дверь, раму.
Бабушка слезла с
печи и стала молча подогревать самовар, а
дядя Петр, не торопясь, говорил...
Неточные совпадения
По воскресеньям, вечерами, у
дяди Хрисанфа собирались его приятели, люди солидного возраста и одинакового настроения; все они были обижены, и каждый из них приносил слухи и факты, еще более углублявшие их обиды; все они любили выпить и поесть, а
дядя Хрисанф обладал огромной кухаркой Анфимовной, которая
пекла изумительные кулебяки. Среди этих людей было два актера, убежденных, что они сыграли все роли свои так, как никто никогда не играл и уже никто не сыграет.
К обеду приехали бабушка, тетушка и
дяди; накануне весь дом был вымыт,
печи жарко истоплены, и в доме стало тепло, кроме залы, в которую, впрочем, никто и не входил до девяти ден.
«Максим, рыжий чёрт, устроил скандалище, и не иначе как сесть ему в острог: дал книжку
дяди Марка Васе Савельеву, сыну трактирщика, а старик Ефим, найдя её, сжёг в
печи, Васю же прежестоко избил, так что малый лежит.
Никто не ждал от него скорого возвращения: все знали очень хорошо, что
дядя Аким воспользуется случаем полежать на
печи у соседа и пролежит тем долее и охотнее, что дорога больно худа и ветер пуще студен. Никто не помышлял о нем вплоть до сумерек; но вот уже и ночь давно наступила, а
дядя Аким все еще не возвращался. Погода между тем становилась хуже и хуже; снег, превратившийся в дождь, ручьями лил с кровель и яростно хлестал в окна избы; ветер дико завывал вокруг дома, потрясая навесы и раскачивая ворота.
Ильич во мгновение ока перекатился два раза и спрятался в углу
печи, так что распугал всех тараканов. Староста бросил ложку и побежал к Илье. Дутлов медленно поставил фонарь, распоясался, пощелкивая языком, покачал головой и подошел к Илье, который уж возился с старостой и дворником, не пускавшими его к окну. Они поймали его за руки и держали, казалось, крепко; но как только Илья увидел
дядю с кушаком, силы его удесятерились, он вырвался и, закатив глаза, подступил с сжатыми кулаками к Дутлову.