Было ясно, что Тихон издевается. Вот он бесцеремонно сел в
ногах хозяина, не сняв шапку. На дворе сиповато, сорванным голосом, командуют...
Неточные совпадения
Посёлок встретил
хозяев шумно и благодушно; сияли полупьяные улыбки, громко кричала лесть; Серафим, притопывая
ногами в новых лаптях, в белых онучах, перевязанных, по-мордовски, красными оборами, вертелся пред Артамоновым и пел осанну...
Он не мог поняты что же это, как же? Люди работают, гремят цепями дела, оглушая самих себя только для того, чтоб накопить как можно больше денег, а потом — жгут деньги, бросают их горстями к
ногам распутных женщин? И всё это большие, солидные люди, женатые, детные,
хозяева огромных фабрик.
Дворник снял Кучумовы лапы с колен своих, отодвинул собаку
ногой; она, поджав хвост, села и скучно дважды пролаяла. Трое людей посмотрели на неё, и один из них мельком подумал, что, может быть, Тихон и монах гораздо больше жалеют осиротевшую собаку, чем её
хозяина, зарытого в землю.
Положив на скамью мёртвые
ноги бывшего
хозяина, Тихон сплюнул, снова сел, тыкая рукою в шапку, в руке его что-то блестело. Артамонов присмотрелся: это игла, Тихон в темноте ушивал шапку, утверждая этим своё безумие. Над ним мелькала серая, ночная бабочка. В саду, в воздухе вытянулись три полосы жёлтого света, и чей-то голос далеко, но внятно сказал...
— Молчи! — сказал Кожемякин, ударив его по голове, и прислушался — было тихо, никто не шёл. Дроздов шумно сморкался в подол рубахи, Потом он схватил
ногу хозяина и прижался к ней мокрым лицом.
Евсей сунул голову под подушку, но через минуту, задыхаясь, вскочил — перед ним мелькнули сухие, тёмные
ноги хозяина, засветились его маленькие, красные, больные глазки.
Ничего не понимая и виляя хвостом, Тетка пошла за ним. Через минуту она уже сидела в санях около
ног хозяина и слушала, как он, пожимаясь от холода и волнения, бормотал:
Неточные совпадения
По случаю несколько раз уже повторяемых выражений восхищения Васеньки о прелести этого ночлега и запаха сена, о прелести сломанной телеги (ему она казалась сломанною, потому что была снята с передков), о добродушии мужиков, напоивших его водкой, о собаках, лежавших каждая у
ног своего
хозяина, Облонский рассказал про прелесть охоты у Мальтуса, на которой он был прошлым летом.
«Где
хозяин?» — «Нема». — «Как? совсем нету?» — «Совсим». — «А хозяйка?» — «Побигла в слободку». — «Кто же мне отопрет дверь?» — сказал я, ударив в нее
ногою. Дверь сама отворилась; из хаты повеяло сыростью. Я засветил серную спичку и поднес ее к носу мальчика: она озарила два белые глаза. Он был слепой, совершенно слепой от природы. Он стоял передо мною неподвижно, и я начал рассматривать черты его лица.
Как теперь гляжу на эту лошадь: вороная как смоль,
ноги — струнки, и глаза не хуже, чем у Бэлы; а какая сила! скачи хоть на пятьдесят верст; а уж выезжена — как собака бегает за
хозяином, голос даже его знала!
Чичиков еще раз окинул комнату, и все, что в ней ни было, — все было прочно, неуклюже в высочайшей степени и имело какое-то странное сходство с самим
хозяином дома; в углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех
ногах, совершенный медведь.
— Пушка — инструмент, кто его в руки возьмет, тому он и служит, — поучительно сказал Яков, закусив губу и натягивая на
ногу сапог; он встал и, выставив
ногу вперед, критически посмотрел на нее. — Значит, против нас двинули царскую гвардию, при-виле-ги-ро-ванное войско, — разломив длинное слово, он усмешливо взглянул на Клима. — Так что… — тут Яков какое-то слово проглотил, — так что, любезный
хозяин, спасибо и не беспокойтесь: сегодня мы отсюда уйдем.