Неточные совпадения
— Постой, — сказал он, ткнув палкой в песок, около ноги сына. — Погоди, это не так. Это — чепуха. Нужна команда. Без команды
народ жить не может. Без корысти никто не станет работать. Всегда говорится: «Какая мне корысть?» Все вертятся на это веретено. Гляди, сколько поговорок: «Был бы сват насквозь свят, кабы душа не просила барыша». Или: «И святой барыша ради
молится». «Машина — вещь мёртвая, а и она смазки просит».
На барке давно стояла мертвая тишина; теперь все головы обнажились и посыпались усердные кресты.
Народ молился от всей души той теплой, хорошей молитвой, которая равняет всех в одно целое — и хороших и дурных, и злых и добрых. Шум усиливался: это ревел Молоков.
Неточные совпадения
Свершилась казнь.
Народ беспечный // Идет, рассыпавшись, домой // И про свои работы вечны // Уже толкует меж собой. // Пустеет поле понемногу. // Тогда чрез пеструю дорогу // Перебежали две жены. // Утомлены, запылены, // Они, казалось, к месту казни // Спешили, полные боязни. // «Уж поздно», — кто-то им сказал // И в поле перстом указал. // Там роковой намост ломали, //
Молился в черных ризах поп, // И на телегу подымали // Два казака дубовый гроб.
За упокой души несчастных // Безмолвно
молится народ, // Страдальцы — за врагов.
Я уверен, что подобная черта страдания перед призванием была и на лице девы Орлеанской, и на лице Иоанна Лейденского, — они принадлежали
народу, стихийные чувства, или, лучше, предчувствия, заморенные в нас, сильнее в
народе. В их вере был фатализм, а фатализм сам по себе бесконечно грустен. «Да свершится воля твоя», — говорит всеми чертами лица Сикстинская мадонна. «Да свершится воля твоя», — говорит ее сын-плебей и спаситель, грустно
молясь на Масличной горе.
Все это и именно это поняли
народы, поняли массы, поняла чернь — тем ясновидением, тем откровением, которым некогда римские рабы поняли непонятную тайну пришествия Христова, и толпы страждущих и обремененных, женщин и старцев —
молились кресту казненного. Понять значит для них уверовать, уверовать — значит чтить,
молиться.
Казалось,
народ мою грусть разделял, //
Молясь молчаливо и строго, // И голос священника скорбью звучал, // Прося об изгнанниках бога… // Убогий, в пустыне затерянный храм! // В нем плакать мне было не стыдно, // Участье страдальцев, молящихся там, // Убитой душе необидно…