Я не хочу верить, что «все врут в этом деле», — как же тогда Королева Марго? И Жихарев не врет, конечно. Я знаю, что Ситанов полюбил «гулящую» девицу, а она заразила его постыдной болезнью, но он
не бьет ее за это, как советуют ему товарищи, а нанял ей комнату, лечит девицу и всегда говорит о ней как-то особенно ласково, смущенно.
Неточные совпадения
Снежные люди молча мелькают мимо двери магазина, — кажется, что они кого-то хоронят, провожают на кладбище, но опоздали к выносу и торопятся догнать гроб. Трясутся лошади, с трудом одолевая сугробы. На колокольне церкви за магазином каждый день уныло звонят — Великий пост; удары колокола
бьют по голове, как подушкой:
не больно, а глупеешь и глохнешь от этого.
Отец Людмилы, красивый мужчина лет сорока, был кудряв, усат и как-то особенно победно шевелил густыми бровями. Он был странно молчалив, — я
не помню ни одного слова, сказанного им. Лаская детей, он мычал, как немой, и даже жену
бил молча.
А он — свое: «
Не хочу боле этак жить, пастухом вашим, уйду в леса!» Мы было — которые — собрались
бить его да вязать, а которые — задумались о нем, кричат: «Стойте!» А водолив-татарин тоже кричит: «И я ухожу!» Совсем беда.
— Он всегда суется
не в свое дело, хоть
бей его, хоть ругай, — начинала хозяйка свои жалобы.
Ссорились часто, иногда до драки, но Смурого
не били, — он обладал нечеловечьей силищей, а кроме этого, с ним часто и ласково беседовала жена капитана, высокая, дородная женщина с мужским лицом и гладко, как у мальчика, остриженными волосами.
За лето я дважды видел панику на пароходе, и оба раза она была вызвана
не прямой опасностью, а страхом перед возможностью ее. Третий раз пассажиры поймали двух воров, — один из них был одет странником, —
били их почти целый час потихоньку от матросов, а когда матросы отняли воров, публика стала ругать их...
— Мальчишку за то
били, что он ругается, а что он вор — никто этого
не думал, кроме тебя, халда!
Воровать я — верно — пробовал, только — неутешно вышло: затеял я у купца коня свести со двора, ну —
не сумел, поймали, начали, конешное дело,
бить, били-били — в полицию оттащили.
— Наплевать! — сказал он в ответ на мои благодарности. — Игра — это игра, забава, значит, а ты словно в драку лезешь. Горячиться и в драке
не надо —
бей с расчетом! Чего там горячиться? Ты — молодой, должен держать себя крепко. Раз —
не удалось, пять —
не удалось, семь — плюнь! Отойди. Простынешь — опять валяй! Это — игра!
Палубные пассажиры, матросы, все люди говорили о душе так же много и часто, как о земле, — работе, о хлебе и женщинах. Душа — десятое слово в речах простых людей, слово ходовое, как пятак. Мне
не нравится, что слово это так прижилось на скользких языках людей, а когда мужики матерщинничают, злобно и ласково, поганя душу, — это
бьет меня по сердцу.
Мордвин был много сильнее Ситанова, но значительно тяжелей его, он
не мог
бить так быстро и получал два и три удара за один. Но битое тело мордвина, видимо,
не очень страдало, он все ухал, посмеивался и вдруг, тяжким ударом вверх, под мышку, вышиб правую руку Ситанова из плеча.
— Хорошо в тебе то, что ты всем людям родня, — вот что хорошо! И
не то что
бить тебя, а и обругать — трудно, когда и есть за что!
— Думаешь — это я по своей воле и охоте навалился на тебя? Я —
не дурак, я ведь знал, что ты меня
побьешь, я человек слабый, пьющий. Это мне хозяин велел: «Дай, говорит, ему выволочку да постарайся, чтобы он у себя в лавке побольше напортил во время драки, все-таки — убыток им!» А сам я —
не стал бы, вон ты как мне рожу-то изукрасил…
— Да разве это — всерьез? Это мы шутки ради помазали тебя! А она — да что же ее
не бить, коли она — гулящая? Жен
бьют, а таких и подавно
не жаль! Только это все — баловство одно! Я ведь понимаю — кулак
не наука!
Он всегда и со всеми был
не согласен, против всех спорил, всех обличал, и почти каждый праздник его жестоко
били за это и певчие, и все, кто мог, кто хотел.
Неточные совпадения
Городничий (
бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Слесарша. Милости прошу: на городничего челом
бью! Пошли ему бог всякое зло! Чтоб ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям, ни теткам его ни в чем никакого прибытку
не было!
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин
бьет за то, что
не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша»
не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать на твою голову и на твою важность!
Чина, звания
не пощадит, и будут все скалить зубы и
бить в ладоши.
«Что за мужчина? — старосту // Допытывали странники. — // За что его тузят?» // —
Не знаем, так наказано // Нам из села из Тискова, // Что буде где покажется // Егорка Шутов —
бить его! // И
бьем. Подъедут тисковцы. // Расскажут. Удоволили? — // Спросил старик вернувшихся // С погони молодцов.