В описываемую нами эпоху, когда ни одно из смешных и, конечно, скоропреходящих стремлений людей, лишенных серьезного смысла, не проявлялось с нынешнею резкостью, когда общество слепо верило Белинскому, даже в том, например, что «самый почтенный мундир есть черный фрак
русского литератора», добрые люди из деморализованных сынов нашей страны стремились просто к добру.
— Ненавидимы, madame, ненавидимы! — воскликнул Абреев. — Вот вы, Павел Михайлыч, — продолжал он, относясь уже к Вихрову, —
русский литератор и, как кажется, знаете русский народ, — скажите, правду ли я говорю?
— Помилуй, братец, помилуй! Ты меня просто сразил после этого! Да как же это он не примет? Нет, Ваня, ты просто какой-то поэт; именно, настоящий поэт! Да что ж, по-твоему, неприлично, что ль, со мной драться? Я не хуже его. Я старик, оскорбленный отец; ты —
русский литератор, и потому лицо тоже почетное, можешь быть секундантом и… и… Я уж и не понимаю, чего ж тебе еще надобно…
«Может быть, и я поеду когда-нибудь с таким же крестом», — подумал Калинович, и потом, когда въехали в Москву, то показалось ему, что попадающиеся народ и извозчики с седоками, все они смотрят на него с некоторым уважением, как на
русского литератора.
Неточные совпадения
— Дорогой мой, — уговаривал Ногайцев, прижав руку к сердцу. — Сочиняют много! Философы,
литераторы. Гоголь испугался
русской тройки, закричал… как это? Куда ты стремишься и прочее. А — никакой тройки и не было в его время. И никто никуда не стремился, кроме петрашевцев, которые хотели повторить декабристов. А что же такое декабристы? Ведь, с вашей точки, они феодалы. Ведь они… комики, между нами говоря.
— При входе в царский павильон государя встретили гридни, знаете — эдакие
русские лепообразные отроки в белых кафтанах с серебром, в белых, высоких шапках, с секирами в руках; говорят, — это древний
литератор Дмитрий Григорович придумал их.
Славянофилы, которые в начале книги выражали Россию и
русский народ, в конце книги оказываются кучкой
литераторов, полных самомнения и оторванных от жизни.
Тут был, наконец, даже один литератор-поэт, из немцев, но
русский поэт, и, сверх того, совершенно приличный, так что его можно было без опасения ввести в хорошее общество.
Я говорю о среднем культурном
русском человеке, о
литераторе, адвокате, чиновнике, художнике, купце, то есть о людях, которых прямо или косвенно уже коснулся луч мысли, которые до известной степени свыклись с идеей о труде и которые три четверти года живут под напоминанием о местах не столь отдаленных.