Неточные совпадения
Но
пора кончить
это письмо… Как? что?.. А что ж о Мадере:
об управлении города, о местных властях, о числе жителей, о количестве выделываемого вина, о торговле: цифры, факты — где же все? Вправе ли вы требовать
этого от меня? Ведь вы просили писать вам о том, что я сам увижу, а не то, что написано в ведомостях, таблицах, календарях. Здесь все, что я видел в течение 10-ти или 12-ти часов пребывания на Мадере. Жителей всех я не видел, властей тоже и даже не успел хорошенько посетить ни одного виноградника.
Море… Здесь я в первый раз понял, что значит «синее» море, а до сих
пор я знал
об этом только от поэтов, в том числе и от вас. Синий цвет там, у нас, на севере, — праздничный наряд моря. Там есть у него другие цвета, в Балтийском, например, желтый, в других морях зеленый, так называемый аквамаринный. Вот наконец я вижу и синее море, какого вы не видали никогда.
Адмирал сказал им, что хотя отношения наши с ними были не совсем приятны, касательно отведения места на берегу, но он понимает, что губернаторы ничего без воли своего начальства не делали и потому против них собственно ничего не имеет, напротив, благодарит их за некоторые одолжения, доставку провизии, воды и т. п.; но просит только их представить своему начальству, что если оно намерено вступить в какие бы то ни было сношения с иностранцами, то
пора ему подумать
об отмене всех
этих стеснений, которые всякой благородной нации покажутся оскорбительными.
До тех
пор об этом знали только гиляки, орочане, мангу и другие бродячие племена приамурского края, но никакой важности
этому не приписывали и потому молчали. Да и теперь немало удивляются они, что от них всячески стараются допытаться, где устье глубже, где мельче.
Неточные совпадения
Все, с кем княгине случалось толковать
об этом, говорили ей одно: «Помилуйте, в наше время уж
пора оставить
эту старину.
— Да что же, я не перестаю думать о смерти, — сказал Левин. Правда, что умирать
пора. И что всё
это вздор. Я по правде тебе скажу: я мыслью своею и работой ужасно дорожу, но в сущности — ты подумай
об этом: ведь весь
этот мир наш —
это маленькая плесень, которая наросла на крошечной планете. А мы думаем, что у нас может быть что-нибудь великое, — мысли, дела! Всё
это песчинки.
Это я два с половиной года назад уже знал и с тех
пор два с половиной года
об этом думал,
об этом именно, что «Дунечка многое может снести».
Под подушкой его лежало Евангелие. Он взял его машинально.
Эта книга принадлежала ей, была та самая, из которой она читала ему о воскресении Лазаря. В начале каторги он думал, что она замучит его религией, будет заговаривать о Евангелии и навязывать ему книги. Но, к величайшему его удивлению, она ни разу не заговаривала
об этом, ни разу даже не предложила ему Евангелия. Он сам попросил его у ней незадолго до своей болезни, и она молча принесла ему книгу. До сих
пор он ее и не раскрывал.
— Как хотите, только я-то вам не товарищ; а мне что! Вот мы сейчас и дома. Скажите, я убежден, вы оттого на меня смотрите подозрительно, что я сам был настолько деликатен и до сих
пор не беспокоил вас расспросами… вы понимаете? Вам показалось
это дело необыкновенным; бьюсь
об заклад, что так! Ну вот и будьте после того деликатным.