Чтобы показать Денисову, что стала она чужда людям Божьим, вместо
обычного черного платья оделась Дуня в цветное, надела дорогие серьги, кольца и перстни, а на плечи накинула богатый кружевной платок. Напрасно убеждала ее Марья Ивановна идти в черном платье, не слушалась Дуня.
Именинник сиял и рассыпался в любезностях с дамами, жена его, снявшая для сегодняшнего торжества свой
обычный черный костюм и одетая в белое платье с веткой мирта на голове, была очаровательна и, вдобавок, необыкновенно ласкова и внимательна к мужу.
Большой стол был парадно убран и поверх
обычной черной клеенки был покрыт белоснежною скатертью. В окна сквозь зелень кленов весело светило солнце. Конкордия Сергеевна, вставшая со светом, измученная кухонною суетою и волнениями за пирог, села за стол и стала разливать суп.
Неточные совпадения
— Но я не негр, я вымоюсь — буду похож на человека, — сказал Катавасов с своею
обычною шутливостию, подавая руку и улыбаясь особенно блестящими из-за
черного лица зубами.
Однажды Вихров, идя по Невскому, увидел, что навстречу ему идут какие-то две не совсем
обычные для Петербурга фигуры, мужчина в фуражке с кокардой и в
черном, нескладном, чиновничьем, с светлыми пуговицами, пальто, и женщина в сером и тоже нескладном бурнусе, в маленькой пастушечьей соломенной шляпе и с короткими волосами.
Однако я успел осмотреться вокруг себя. Большую часть избы занимала огромная облупившаяся печка. Образов в переднем углу не было. По стенам, вместо
обычных охотников с зелеными усами и фиолетовыми собаками и портретов никому не ведомых генералов, висели пучки засушенных трав, связки сморщенных корешков и кухонная посуда. Ни совы, ни
черного кота я не заметил, но зато с печки два рябых солидных скворца глядели на меня с удивленным и недоверчивым видом.
Сама госпожа Жиглинская, разодетая в
черное шелковое платье и в модный, с пунцовыми лентами чепец, сидела на
обычном своем месте с вязаньем в руках и надменно надсматривала за Марфушей, приготовлявшей на столе чайный прибор.
Домой пошел только Штемберг, а остальные отправились на
обычное место, на Банную гору, и долго сидели там, утомленные бессонной ночью, зевающие, с серыми, внезапно похудевшими лицами.
Черный буксирный пароходик волок пустую, высоко поднявшуюся над водой баржу, и, казалось, никогда не дойти ему до заворота: как ни взглянешь, а он все на месте.