— А отчего же бы и не сказать? что же такого сделали эти ваши трутни? Они конституции, может быть, какой-то добивались? да нам черт ли в ней, в этой ихней конституции? Нам нужен народ, а они ничего не сделали для
народного дела.
Из миллионной толпы людей, совершавших
народное дело, сама жизнь выбрасывала меня, как ненужного, неумелого, дурного человека.
— Как же это ты, Данило Яковлевич, к
народному делу склонен, а, охраняя вражье добро, готов людей убивать?
Дикости в проявлениях жизни общественной, разноголосица во всех сферах общества, фанфаронство общим и
народным делом, вопросительный знак значительной части дворянства пред новым экономическим бытом, финансовый кризис, зловещие тучи на окраинах, государственные затруднения, неумелость, злорадство, апатия к серьезному здравомысленному делу, непонимание прямых народных интересов, подпольная интрига и козни, наплыв революционных прокламаций и брань, брань, одна повальная брань в несчастной полунемотствующей литературе и, наконец, в виде паллиативы, эта безумная и развратная оргия канкана, — вот общая картина того положения, в котором застал Россию 1862 год.
Неточные совпадения
Но притом было другое, радостное для Сергея Ивановича явление: это было проявление общественного мнения. Общество определенно выразило свое желание.
Народная душа получила выражение, как говорил Сергей Иванович. И чем более он занимался этим
делом, тем очевиднее ему казалось, что это было
дело, долженствующее получить громадные размеры, составить эпоху.
Губернский предводитель, в руках которого по закону находилось столько важных общественных
дел, — и опеки (те самые, от которых страдал теперь Левин), и дворянские огромные суммы, и гимназии женская, мужская и военная, и
народное образование по новому положению, и наконец земство, — губернский предводитель Снетков был человек старого дворянского склада, проживший огромное состояние, добрый человек, честный в своем роде, но совершенно не понимавший потребностей нового времени.
Волшебный край! там в стары годы, // Сатиры смелый властелин, // Блистал Фонвизин, друг свободы, // И переимчивый Княжнин; // Там Озеров невольны дани //
Народных слез, рукоплесканий // С младой Семеновой
делил; // Там наш Катенин воскресил // Корнеля гений величавый; // Там вывел колкий Шаховской // Своих комедий шумный рой, // Там и Дидло венчался славой, // Там, там под сению кулис // Младые
дни мои неслись.
— Мне поставлен вопрос: что делать интеллигенции? Ясно: оставаться служащей капиталу, довольствуясь реформами, которые предоставят полную свободу слову и
делу капиталистов. Так же ясно: идти с пролетариатом к революции социальной. Да или нет, третье решение логика исключает, но психология — допускает, и поэтому логически беззаконно существуют меньшевики, эсеры, даже какие-то
народные социалисты.
Теперь ему было ясно, как
день, что главная причина
народной нужды, сознаваемая и всегда выставляемая самим народом, состояла в том, что у народа была отнята землевладельцами та земля, с которой одной он мог кормиться.