Неточные совпадения
«Подал бы я, — думалось мне, — доверчиво мудрецу руку, как дитя взрослому, стал бы внимательно слушать, и, если понял бы настолько, насколько ребенок понимает толкования дядьки, я был бы богат и этим скудным разумением». Но и эта мечта улеглась в воображении вслед за
многим другим. Дни мелькали, жизнь грозила пустотой, сумерками, вечными буднями: дни, хотя порознь разнообразные, сливались в одну утомительно-однообразную массу
годов.
Теперь еще у меня пока нет ни ключа, ни догадок, ни даже воображения: все это подавлено рядом опытов, более или менее трудных, новых, иногда не совсем занимательных, вероятно, потому, что для
многих из них нужен запас свежести взгляда и большей впечатлительности: в известные
лета жизнь начинает отказывать человеку во
многих приманках, на том основании, на каком скупая мать отказывает в деньгах выделенному сыну.
Этот маленький эпизод напомнил мне, что пройден только вершок необъятного, ожидающего впереди пространства; что этот эпизод есть обыкновенное явление в этой жизни; что в три
года может случиться
много такого, чего не выживешь в шестьдесят
лет жизни, особенно нашей русской жизни!
«Но это даром не проходит им, — сказал он, помолчав, — они крепки до времени, а в известные
лета силы вдруг изменяют, и вы увидите в Англии
многих индийских героев, которые сидят по углам, не сходя с кресел, или таскаются с одних минеральных вод на другие».
Впрочем, в 1837
году некоторые налоги были отменены, например налог с дохода, с слуг, также с некоторых продуктов.
Многие ошибочно думают, что вообще колонии, и в том числе капская, доходами своими обогащают британскую казну; напротив, последняя сама должна была тратить огромные суммы.
Из хозяев никто не говорил по-английски, еще менее по-французски. Дед хозяина и сам он, по словам его, отличались нерасположением к англичанам, которые «наделали им
много зла», то есть выкупили черных, уняли и унимают кафров и другие хищные племена, учредили новый порядок в управлении колонией, провели дороги и т. п. Явился сын хозяина, здоровый, краснощекий фермер
лет двадцати пяти, в серой куртке, серых панталонах и сером жилете.
Прогресс сделал уже
много побед. Прочтите описание кругосветного путешествия, совершенного пятьдесят
лет назад. Что это было? — пытка!
Побольше остров называется Пиль, а порт, как я сказал, Ллойд. Острова Бонин-Cима стали известны с 1829
года. Из путешественников здесь были: Бичи, из наших капитан Литке и, кажется, недавно Вонлярлярский, кроме того,
многие неизвестные свету англичане и американцы. Теперь сюда беспрестанно заходят китоловные суда разных наций, всего более американские. Бонин-Cима по-китайски или по-японски значит Безлюдные острова.
Вообще зима как-то не к лицу здешним местам, как не к лицу нашей родине
лето. Небо голубое, с тропическим колоритом, так и млеет над головой; зелень свежа;
многие цветы ни за что не соглашаются завянуть. И всего продолжается холод один какой-нибудь месяц,
много — шесть недель. Зима не успевает воцариться и, ничего не сделав, уходит.
Хотя Нопич был в Китае в 1847–1848
годах, а с тех пор торговая статистика
много изменилась, особенно в итогах, но некоторые общие выводы и данные сохраняют силу до сих пор.
Четвертый — средних
лет: у этого было очень обыкновенное лицо, каких
много, не выражающее ничего, как лопата.
— Я жил там восемь
лет, — продолжал он, — там есть колония ирландских католиков: они имеют значительное влияние на китайцев, ввели
много европейских обычаев и живут прекрасно.
Что касается ликейцев, то для них
много пятнадцати-двадцати
лет, чтоб сбросить свои халаты и переменить бамбуковые палки и веера на ружья и сабли и стать людьми, как все. Их мало; они слабы; оторвись только от Японии, которой они теперь еще боятся, — и все быстро изменится, как изменилось на Сандвичевых островах например.
«Извольте видеть, доложу вам, — начал он, — сей
год вода-то очень низка: оттого
много островов и мелей; где прежде прямиком ехали, тут едут между островами».
В гостином дворе, который в самом деле есть двор, потому что большая часть лавок открывается внутрь, я видел
много входящих и выходящих якутов: они, говорят, составляют большинство потребителей. Прочие горожане закупают все, что им нужно, раз в
год на здешней ярмарке.
А кто знает имена
многих и
многих титулярных и надворных советников, коллежских асессоров, поручиков и майоров, которые каждый
год ездят в непроходимые пустыни, к берегам Ледовитого моря, спят при 40˚ мороза на снегу — и все это по казенной надобности?
Он
много рассказывал любопытного о них. Он обласкал одного чукчу, посадил его с собой обедать, и тот потом не отходил от него ни на шаг, служил ему проводником, просиживал над ним ночью, не смыкая глаз и охраняя его сон, и расстался с ним только на границе чукотской земли. Поступите с ним грубо, постращайте его — и во сколько
лет потом не изгладите впечатления!
По Лене живут все русские поселенцы и, кроме того,
много якутов: оттого все русские и здесь говорят по-якутски, даже между собою. Все их сношения ограничиваются якутами да редкими проезжими.
Летом они занимаются хлебопашеством, сеют рожь и ячмень, больше для своего употребления, потому что сбывать некуда. Те, которые живут выше по Лене, могут сплавлять свои избытки по реке на золотые прииски, находящиеся между городами Киренском и Олекмой.
Неточные совпадения
Осип, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых
лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но не любит
много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
— // Я знал Ермилу, Гирина, // Попал я в ту губернию // Назад тому
лет пять // (Я в жизни
много странствовал, // Преосвященный наш // Переводить священников // Любил)…
Однако нужно счастие // И тут: мы
летом ехали, // В жарище, в духоте // У
многих помутилися // Вконец больные головы, // В вагоне ад пошел:
3) Великанов, Иван Матвеевич. Обложил в свою пользу жителей данью по три копейки с души, предварительно утопив в реке экономии директора. Перебил в кровь
многих капитан-исправников. В 1740
году, в царствование кроткия Елисавет, был уличен в любовной связи с Авдотьей Лопухиной, бит кнутом и, по урезании языка, сослан в заточение в чердынский острог.
Двоекурову Семен Козырь полюбился по
многим причинам. Во-первых, за то, что жена Козыря, Анна, пекла превосходнейшие пироги; во-вторых, за то, что Семен, сочувствуя просветительным подвигам градоначальника, выстроил в Глупове пивоваренный завод и пожертвовал сто рублей для основания в городе академии; в-третьих, наконец, за то, что Козырь не только не забывал ни Симеона-богоприимца, ни Гликерии-девы (дней тезоименитства градоначальника и супруги его), но даже праздновал им дважды в
год.