Неточные совпадения
Все было загадочно и фантастически прекрасно в волшебной дали: счастливцы ходили и возвращались с заманчивою, но глухою повестью о
чудесах, с детским толкованием тайн
мира.
Я из Англии писал вам, что
чудеса выдохлись, праздничные явления обращаются в будничные, да и сами мы уже развращены ранним и заочным знанием так называемых
чудес мира, стыдимся этих
чудес, торопливо стараемся разоблачить
чудо от всякой поэзии, боясь, чтоб нас не заподозрили в вере в
чудо или в младенческом влечении к нему: мы выросли и оттого предпочитаем скучать и быть скучными.
Смотрите вы на все эти
чудеса,
миры и огни, и, ослепленные, уничтоженные величием, но богатые и счастливые небывалыми грезами, стоите, как статуя, и шепчете задумчиво: «Нет, этого не сказали мне ни карты, ни англичане, ни американцы, ни мои учители; говорило, но бледно и смутно, только одно чуткое поэтическое чувство; оно таинственно манило меня еще ребенком сюда и шептало...
Понимая всю важность этих вопросов, издатель настоящей летописи считает возможным ответить на них нижеследующее: история города Глупова прежде всего представляет собой
мир чудес, отвергать который можно лишь тогда, когда отвергается существование чудес вообще.
Монашеской неволею скучая, // Под клобуком, свой замысел отважный // Обдумал я, готовил
миру чудо — // И наконец из келии бежал // К украинцам, в их буйные курени, // Владеть конем и саблей научился; // Явился к вам;
Неточные совпадения
От хладного разврата света // Еще увянуть не успев, // Его душа была согрета // Приветом друга, лаской дев; // Он сердцем милый был невежда, // Его лелеяла надежда, // И
мира новый блеск и шум // Еще пленяли юный ум. // Он забавлял мечтою сладкой // Сомненья сердца своего; // Цель жизни нашей для него // Была заманчивой загадкой, // Над ней он голову ломал // И
чудеса подозревал.
— Любовь эта и есть славнейшее
чудо мира сего, ибо, хоша любить нам друг друга не за что, однакож — любим! И уже многие умеют любить самоотреченно и прекрасно.
О, русским дороги эти старые чужие камни, эти
чудеса старого Божьего
мира, эти осколки святых
чудес; и даже это нам дороже, чем им самим!
Ибо хотя покойный старец и привлек к себе многих, и не столько
чудесами, сколько любовью, и воздвиг кругом себя как бы целый
мир его любящих, тем не менее, и даже тем более, сим же самым породил к себе и завистников, а вслед за тем и ожесточенных врагов, и явных и тайных, и не только между монастырскими, но даже и между светскими.
А какие оригиналы были в их числе и какие
чудеса — от Федора Ивановича Чумакова, подгонявшего формулы к тем, которые были в курсе Пуансо, с совершеннейшей свободой помещичьего права, прибавляя, убавляя буквы, принимая квадраты за корни и х за известное, до Гавриила Мягкова, читавшего самую жесткую науку в
мире — тактику.