Станция называется Маймакан. От нее двадцать две версты до станции Иктенда. Сейчас едем. На горах не оттаял вчерашний снег; ветер дует осенний; небо скучное, мрачное; речка потеряла веселый вид и опечалилась, как печалится вдруг резвое и милое дитя. Пошли опять то горы, то просеки, острова и долины. До Иктенды проехали в темноте,
лежа в каюте, со свечкой, и ничего не видали. От холода коченели ноги.
Неточные совпадения
Вечером я
лежал на кушетке у самой стены, а напротив была софа, устроенная кругом бизань-мачты, которая проходила через
каюту вниз. Вдруг поддало, то есть шальной или, пожалуй, девятый вал ударил
в корму. Все ухватились кто за что мог. Я, прежде нежели подумал об этой предосторожности, вдруг почувствовал, что кушетка отделилась от стены, а я отделяюсь от кушетки.
Но у нас на фрегате, пользуясь отсутствием адмирала и капитана, конопатили палубу
в их
каютах; пакля
лежала кучами; все щели залиты смолой, которая еще не высохла.
Мы то
лежим в дрейфе, то лениво ползем узел, два вперед, потом назад, ходим ощупью: тьма ужасная; дождь, как
в Петербурге, уныло и беспрерывно льет, стуча
в кровлю моей
каюты, то есть
в ют.
Я лег
в капитанской
каюте, где горой
лежали ящики, узлы, чемоданы.
Как ни привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло.
В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что
лежишь на окне
каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами пены, а другой бок судна поднялся сажени на три от воды; то видишь
в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
При кротости этого характера и невозмутимо-покойном созерцательном уме он нелегко поддавался тревогам. Преследование на море врагов нами или погоня врагов за нами казались ему больше фантазиею адмирала, капитана и офицеров. Он равнодушно глядел на все военные приготовления и продолжал,
лежа или сидя на постели у себя
в каюте, читать книгу. Ходил он
в обычное время гулять для моциона и воздуха наверх, не высматривая неприятеля,
в которого не верил.
Я слышал шаги многих людей на палубе, но тихо
лежал в каюте и встал только когда пароход отошел от белградской пристани. Я поднялся на палубу. Восход был чудный. Я любовался удалявшимся от меня Белградом, зеленевшими садами.
Неточные совпадения
Через несколько дней я, бабушка и мать ехали на пароходе,
в маленькой
каюте; новорожденный брат мой Максим умер и
лежал на столе
в углу, завернутый
в белое, спеленатый красною тесьмой.
К тому времени ром
в бутылке стал на уровне ярлыка, и оттого казалось, что качка усилилась. Я двигался вместе со стулом и
каютой, как на качелях, иногда расставляя ноги, чтобы не свернуться
в пустоту. Вдруг дверь открылась, пропустив Дэзи, которая, казалось, упала к нам сквозь наклонившуюся на меня стену, но, поймав рукой стол, остановилась
в позе канатоходца. Она была
в башмаках, с брошкой на серой блузе и
в черной юбке. Ее повязка
лежала аккуратнее, ровно зачеркивая левую часть лица.
Фому волоком оттащили к борту и, положив его к стенке капитанской
каюты, отошли от него, оправляя костюмы, вытирая потные лица. Он, утомленный борьбой, обессиленный позором поражения,
лежал молча, оборванный, выпачканный
в чем-то, крепко связанный по рукам и ногам полотенцами.
Все становились нетерпеливее и раздражительнее, готовые из-за пустяка поссориться, и каждый из офицеров чаще, чем прежде, искал уединения
в душной
каюте, чтобы,
лежа в койке и посматривая на иллюминатор, омываемый седой волной, отдаваться невольно тоскливым думам и воспоминаниям о том, как хорошо теперь
в теплой уютной комнате среди родных и друзей.
Батюшки не было, и все Володины близкие входили
в каюту, подробно осматривая каждый уголок. Мать даже отворила все ящики комода и смотрела,
в порядке ли все
лежит.