Неточные совпадения
Как я обрадовался вашим письмам — и обрадовался бескорыстно!
в них нет ни одной новости, и не могло быть:
в какие-нибудь два
месяца не могло ничего случиться; даже никто
из знакомых не успел выехать
из города или приехать туда.
«Боже мой! кто это выдумал путешествия? — невольно с горестью воскликнул я, — едешь четвертый
месяц, только и видишь серое небо и качку!» Кто-то засмеялся. «Ах, это вы!» — сказал я, увидя, что
в каюте стоит, держась рукой за потолок, самый высокий
из моих товарищей, К. И. Лосев. «Да право! — продолжал я, — где же это синее море, голубое небо да теплота, птицы какие-то да рыбы, которых, говорят, видно на самом дне?» На ропот мой как тут явился и дед.
«Отчего у вас, — спросили они, вынув бумагу, исписанную японскими буквами, — сказали на фрегате, что корвет вышел
из Камчатки
в мае, а на корвете сказали, что
в июле?» — «Оттого, — вдруг послышался сзади голос командира этого судна, который случился тут же, — я похерил два
месяца, чтоб не было придирок да расспросов, где были
в это время и что делали». Мы все засмеялись, а Посьет что-то придумал и сказал им
в объяснение.
Чтобы согласить эту разноголосицу, Льода вдруг предложил сказать, что корвет
из Камчатки, а мы
из Петербурга вышли
в одно время. «Лучше будет, когда скажете, что и пришли
в одно время,
в три
месяца». Ему показали карту и объяснили, что
из Камчатки можно прийти
в неделю,
в две, а
из Петербурга
в полгода. Он сконфузился и стал сам смеяться над собой.
Но как же такое известие могло идти более двух
месяцев из Едо до Нагасаки, тогда как
в три недели можно съездить взад и вперед?
Вновь прибывший пастор, англичанин же, объявил, что судно пришло
из Гонконга, употребив ровно
месяц на этот переход, что идет оно
в Сан-Франциско с пятьюстами китайцев, мужчин и женщин.
Выдаются дни беспощадные, жаркие и у нас, хотя без пальм, без фантастических оттенков неба: природа, непрерывно творческая здесь и подолгу бездействующая у нас, там кладет бездну сил, чтоб вызвать
в какие-нибудь три
месяца жизнь
из мертвой земли.
Из Англии
в Японию почта может ходить
в два
месяца чрез Ост-Индию.
Сегодня, возвращаясь с прогулки, мы встретили молодую крестьянскую девушку, очень недурную собой, но с болезненной бледностью на лице. Она шла
в пустую, вновь строящуюся избу. «Здравствуй! ты нездорова?» — спросили мы. «Была нездорова: голова с
месяц болела, теперь здорова», — бойко отвечала она. «Какая же ты красавица!» — сказал кто-то
из нас. «Ишь что выдумали! — отвечала она, — вот войдите-ка лучше посмотреть, хорошо ли мы строим новую избу?»
Каждый номер врачебной газеты содержал в себе сообщение о десятках новых средств, и так из недели в неделю,
из месяца в месяц; это был какой-то громадный, бешеный, бесконечный поток, при взгляде на который разбегались глаза: новые лекарства, новые дозы, новые способы введения их, новые операции, и тут же — десятки и сотни… загубленных человеческих здоровий и жизней.
Семья проигравшего процесс Сафроныча хотя и сообщалась с миром через забор, но жила благодаря контрибуции, собираемой с Пекторалиса, в таком довольстве, какого она никогда до этих пор не знала, и, по сказанному Жигою, имела покой безмятежный, но зато выигравшему свое дело Пекторалису приходилось жутко: контрибуция, на него положенная, при продолжении ее
из месяца в месяц была так для него чувствительна, что не только поглощала все его доходы, но и могла угрожать ему решительным разорением.
От бывших на войне с самого ее начала я не раз впоследствии слышал, что наибольшей высоты всеобщее настроение достигло во время Ляоянского боя. Тогда у всех была вера в победу, и все верили, не обманывая себя; тогда «рвались в бой» даже те офицеры, которые через несколько месяцев толпами устремлялись в госпитали при первых слухах о бое. Я этого подъема уже не застал. При мне все время,
из месяца в месяц, настроение медленно и непрерывно падало. Люди хватались за первый намек, чтобы удержать остаток веры.
Неточные совпадения
Но прошла неделя, другая, третья, и
в обществе не было заметно никакого впечатления; друзья его, специалисты и ученые, иногда, очевидно
из учтивости, заговаривали о ней. Остальные же его знакомые, не интересуясь книгой ученого содержания, вовсе не говорили с ним о ней. И
в обществе,
в особенности теперь занятом другим, было совершенное равнодушие.
В литературе тоже
в продолжение
месяца не было ни слова о книге.
Но, пробыв два
месяца один
в деревне, он убедился, что это не было одно
из тех влюблений, которые он испытывал
в первой молодости; что чувство это не давало ему минуты покоя; что он не мог жить, не решив вопроса: будет или не будет она его женой; и что его отчаяние происходило только от его воображения, что он не имеет никаких доказательств
в том, что ему будет отказано.
Однако, странное дело, несмотря на то, что она так готовилась не подчиниться взгляду отца, не дать ему доступа
в свою святыню, она почувствовала, что тот божественный образ госпожи Шталь, который она
месяц целый носила
в душе, безвозвратно исчез, как фигура, составившаяся
из брошенного платья, исчезает, когда поймёшь, как лежит это платье.
Но дело
в том, ― она, ожидая этого развода здесь,
в Москве, где все его и ее знают, живет три
месяца; никуда не выезжает, никого не видает
из женщин, кроме Долли, потому что, понимаешь ли, она не хочет, чтобы к ней ездили
из милости; эта дура княжна Варвара ― и та уехала, считая это неприличным.
Ошибка, сделанная Алексеем Александровичем
в том, что он, готовясь на свидание с женой, не обдумал той случайности, что раскаяние ее будет искренно и он простит, а она не умрет, — эта ошибка через два
месяца после его возвращения
из Москвы представилась ему во всей своей силе.