Неточные совпадения
«Подал бы я, — думалось мне, — доверчиво мудрецу руку, как дитя взрослому, стал бы внимательно слушать, и, если понял бы настолько, насколько ребенок понимает толкования дядьки, я был бы богат и этим скудным разумением». Но и эта мечта улеглась
в воображении вслед за многим другим. Дни мелькали, жизнь грозила пустотой, сумерками, вечными буднями: дни, хотя порознь разнообразные, сливались
в одну утомительно-однообразную
массу годов.
Кажется, честность, справедливость, сострадание добываются как каменный уголь, так что
в статистических таблицах можно, рядом с итогом стальных вещей, бумажных тканей, показывать, что вот таким-то законом для той провинции или колонии добыто столько-то правосудия или для такого дела подбавлено
в общественную
массу материала для выработки тишины, смягчения нравов и т. п.
Перед глазами,
в трех милях, лежит
масса бурых холмов, один выше другого; разнообразные глыбы земли и скал, брошенных
в кучу, лезут друг через друга все выше и выше.
Я обернулся на Мадеру
в последний раз: она вся закуталась, как
в мантию,
в облака, как будто занавес опустился на волшебную картину, и лежала далеко за нами темной
массой; впереди довольно уже близко неслась на нас другая
масса — наш корабль.
Это не слегка сверху окрашенная вода, а густая яхонтовая
масса, одинаково синяя на солнце и
в тени. Не устанешь любоваться, глядя на роскошное сияние красок на необозримом окружающем нас поле вод.
Мы подвигались все ближе:
масса обозначалась яснее, утесы отделялись один от другого, и весь рисунок острова очертился перед нами, когда мы милях
в полутора бросили якорь.
Сливки, взятые
в Англии
в числе прочих презервов, давно обратились
в какую-то густую
массу, и он убедительно просил принимать ее за сметану.
Задолго до въезда
в город глазам нашим открылись три странные
массы гор, не похожих ни на одну из виденных нами.
Вся гора, взятая нераздельно, кажется какой-то мрачной, мертвой, безмолвной
массой, а между тем там много жизни: на подошву ее лезут фермы и сады;
в лесах гнездятся павианы (большие черные обезьяны), кишат змеи, бегают шакалы и дикие козы.
В самом деле, мы поравнялись с какими-то темными
массами, которые барон принял за домы; но это оказались деревья.
Там многие племена соединяются и воюют с ожесточением, но не нападают
в поле на
массы войск, а на отдельные небольшие отряды, истребляют их, берут
в плен и прячутся.
Жар несносный; движения никакого, ни
в воздухе, ни на море. Море — как зеркало, как ртуть: ни малейшей ряби. Вид пролива и обоих берегов поразителен под лучами утреннего солнца. Какие мягкие, нежащие глаз цвета небес и воды! Как ослепительно ярко блещет солнце и разнообразно играет лучами
в воде!
В ином месте пучина кипит золотом, там как будто горит
масса раскаленных угольев: нельзя смотреть; а подальше, кругом до горизонта, распростерлась лазурная гладь. Глаз глубоко проникает
в прозрачные воды.
Сколько прелести таится
в этом неимоверно ярком блеске звезд и
в этом море, которое тихонько ползет целой
массой то вперед, то назад, движимое течением, — даже
в темных глыбах скал и
в бахроме венчающих их вершины лесов!
Однажды, при них, заставили матрос маршировать: японцы сели на юте на пятках и с восторгом смотрели, как четыреста человек стройно перекидывали
в руках ружья, точно перья, потом шли, нога
в ногу, под музыку, будто одна одушевленная
масса.
Стоят на ногах они неуклюже, опустившись корпусом на коленки, и большею частью смотрят сонно, вяло: видно, что их ничто не волнует, что нет
в этой
массе людей постоянной идеи и цели, какая должна быть
в мыслящей толпе, что они едят, спят и больше ничего не делают, что привыкли к этой жизни и любят ее.
Есть у них, правда, поклонение небесным духам, но это поклонение не только не вменяется
в долг народной
массе, но составляет, как я уже, кажется, заметил однажды, привилегию и обязанность только богдыхана.
Стол был заставлен блюдами. «Кому есть всю эту
массу мяс, птиц, рыб?» — вот вопрос, который представится каждому неангличанину и неамериканцу. Но надо знать, что
в Англии и
в Соединенных Штатах для слуг особенного стола не готовится; они едят то же самое, что и господа, оттого нечего удивляться, что чуть не целые быки и бараны подаются на стол.
На другой день, 24-го числа,
в Рождественский сочельник, погода была великолепная: трудно забыть такой день. Небо и море — это одна голубая
масса; воздух теплый, без движения. Как хорош Нагасакский залив! И самые Нагасаки, облитые солнечным светом, походили на что-то путное. Между бурыми холмами кое-где ярко зеленели молодые всходы нового посева риса, пшеницы или овощей. Поглядишь к морю — это бесконечная лазоревая пелена.
Домы шли сплошной
массой,
в два этажа, с непрерывной каймой висячих балконов, похожих на шкапы с плотно затворенными дверцами.
Дальше густая, непроницаемая
масса смешанной зелени,
в которой местами прячутся кисти хлебных плодов, фиг или гранат, как мне казалось при такой быстрой езде.
В них успело развиться и закоренеть индивидуальное и семейное начало и не дозрело до жизни общественной и государственной или если и созрело когда-нибудь, то, может быть, затерялось
в безграничном размножении народной
массы, делающем невозможною — ни государственную, ни какую другую централизацию.
Я узнал, что жизнь их не неподвижная, не сонная, что она нисколько не похожа на обыкновенную провинциальную жизнь; что
в сумме здешней деятельности таится
масса подвигов, о которых громко кричали и печатали бы
в других местах, а у нас, из скромности, молчат.
Все это прибило к одному из берегов
в такой
массе, что образовало, по словам рапорта адмирала, «как бы продолжение берега».