Иван Иваныч и ему с почтением начал подносить свою табакерку, предчувствуя, что он, подобно множеству других, послужив, как он говаривал, без году неделю, обгонит его, сядет ему на шею и махнет в начальники отделения, а там,
чего доброго, и в вице-директоры, как вон тот, или в директоры, как этот, а начинали свою служебную школу и тот и этот под его руководством.
Неточные совпадения
Александр был избалован, но не испорчен домашнею жизнью. Природа так хорошо создала его,
что любовь матери и поклонение окружающих подействовали только на
добрые его стороны, развили, например, в нем преждевременно сердечные склонности, поселили ко всему доверчивость до излишества. Это же самое, может быть, расшевелило в нем и самолюбие; но ведь самолюбие само по себе только форма; все будет зависеть от материала, который вольешь в нее.
Знаешь,
что я тебе скажу: не проси у меня их: это всегда нарушает
доброе согласие между порядочными людьми.
— Ну, вот ты пишешь,
что я очень добр и умен — может быть, это и правда, может быть, и нет; возьмем лучше середину, пиши: «Дядя мой не глуп и не зол, мне желает
добра…»
— «Хотя и не вешается мне на шею», — продолжал диктовать Петр Иваныч. Александр, не дотянувшись до него, поскорей сел на свое место. — А желает
добра потому,
что не имеет причины и побуждения желать зла и потому
что его просила обо мне моя матушка, которая делала некогда для него
добро. Он говорит,
что меня не любит — и весьма основательно: в две недели нельзя полюбить, и я еще не люблю его, хотя и уверяю в противном».
Я тоже стану отвечать ей, напишу,
что я, за ее
добро ко мне, сделал для тебя все,
что мог.
— Как же это ты бородавки у носа не заметил, а уж узнал,
что она
добрая и почтенная? это странно. Да позволь… у ней ведь есть дочь — эта маленькая брюнетка. А! теперь не удивляюсь. Так вот отчего ты не заметил бородавки на носу!
Марья Михайловна, маменька Надежды Александровны, была одна из тех
добрых и нехитрых матерей, которые находят прекрасным все,
что ни делают детки. Марья Михайловна велит, например, заложить коляску.
Мать покидала и шарф и книгу и шла одеваться. Так Наденька пользовалась полною свободою, распоряжалась и собою, и маменькою, и своим временем, и занятиями, как хотела. Впрочем, она была
добрая и нежная дочь, нельзя сказать — послушная, потому только,
что не она, а мать слушалась ее; зато можно сказать,
что она имела послушную мать.
— Да почти каждый день, а иногда по два раза в один день; такой
добрый, так полюбил нас… Ну вот, говорит Наденька: «Есть хочу да и только! пора за стол». — «А как Александр Федорыч, говорю я, будет?..» — «Не будет, говорит она, хотите пари,
что не будет? нечего ждать…» — Любецкая резала Александра этими словами, как ножом.
— Да, так-таки и говорит и торопит. Я ведь строга, даром
что смотрю такой
доброй. Я уж бранила ее: «То ждешь, мол, его до пяти часов, не обедаешь, то вовсе не хочешь подождать — бестолковая! нехорошо! Александр Федорыч старый наш знакомый, любит нас, и дяденька его Петр Иваныч много нам расположения своего показал… нехорошо так небрежничать! он, пожалуй, рассердится да не станет ходить…»
Граф такой
добрый, такой обходительный:
чего,
чего не делает для нас; как ее балует!
«
Что, говорит, мне ваш завод? никогда нет свободных денег в руках!»
Добро бы взял какую-нибудь… так нет: все ищет связей в свете: «Мне, говорит, надобно благородную интригу: я без любви жить не могу!» — не осел ли?
Родители сами отступились от воспитания, полагая,
что все их заботы кончаются тем, чтоб, положась на рекомендацию
добрых приятелей, нанять француза Пуле, для обучения французской литературе и другим наукам; далее немца Шмита, потому
что это принято — учиться, но отнюдь не выучиваться по-немецки; наконец, русского учителя Ивана Иваныча.
Ее заметил Тафаев, человек со всеми атрибутами жениха, то есть с почтенным чином, с хорошим состоянием, с крестом на шее, словом, с карьерой и фортуной. Нельзя сказать про него, чтоб он был только простой и
добрый человек. О нет! он в обиду себя не давал и судил весьма здраво о нынешнем состоянии России, о том,
чего ей недостает в хозяйственном и промышленном состоянии, и в своей сфере считался деловым человеком.
— За рыбой! — повторил старик насмешливо. — Знаете ли,
что это значит ловить рыбу в мутной воде? Давно я замечаю за вами и вот узнал вас наконец; а Лизу свою знаю с пелен: она
добра и доверчива, а вы, вы опасный плут…
— Нашли кому поверить, сударыня! — промолвила Аграфена, глядя с любовью на Евсея, —
добро бы человеку!
Что ты там делал? Говори-ка барыне! Вот ужо будет тебе!
— Здравствуйте, сударь.
Что наше за житье? плохое-с. Вот вы так
подобрели здесь.
Он мысленно пробежал свое детство и юношество до поездки в Петербург; вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила,
что это очи божиих ангелов, которые смотрят на мир и считают
добрые и злые дела людей; как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели
добрых дел, и как радуются, когда
добрые дела превышают злые.
Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти
добрые люди; это с их стороны хорошая черта,
что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Лука Лукич.
Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее сделал от
доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Кто видывал, как слушает // Своих захожих странников // Крестьянская семья, // Поймет,
что ни работою // Ни вечною заботою, // Ни игом рабства долгого, // Ни кабаком самим // Еще народу русскому // Пределы не поставлены: // Пред ним широкий путь. // Когда изменят пахарю // Поля старозапашные, // Клочки в лесных окраинах // Он пробует пахать. // Работы тут достаточно. // Зато полоски новые // Дают без удобрения // Обильный урожай. // Такая почва
добрая — // Душа народа русского… // О сеятель! приди!..
Оро́бели наследники: // А ну как перед смертию // Лишит наследства? Мало ли // Лесов, земель у батюшки? //
Что денег понакоплено, // Куда пойдет
добро? // Гадай! У князя в Питере // Три дочери побочные // За генералов выданы, // Не отказал бы им!
Случилось так: свекровь // Надула в уши свекору, //
Что рожь
добрее родится // Из краденых семян.