Неточные совпадения
Разве
что у начальника твоего или у какого-нибудь знатного да богатого вельможи разгорятся
на тебя зубы и он захочет выдать за тебя дочь — ну, тогда можно, только отпиши: я кое-как дотащусь,
посмотрю, чтоб
не подсунули так какую-нибудь, лишь бы с рук сбыть: старую девку или дрянь.
Ямщик
посмотрел на седелку и, увидев,
что она
на своем месте,
не тронулся с козел, а только кнутом поправил немного шлею.
Он сердито молчит при подобных сравнениях, а иногда рискнет сказать,
что такую-то материю или такое-то вино можно у них достать и лучше и дешевле, а
что на заморские редкости, этих больших раков и раковин, да красных рыбок, там и
смотреть не станут, и
что вольно, дескать, вам покупать у иностранцев разные материи да безделушки; они обдирают вас, а вы и рады быть олухами!
Зато нынче порядочный писатель и живет порядочно,
не мерзнет и
не умирает с голода
на чердаке, хоть за ним и
не бегают по улицам и
не указывают
на него пальцами, как
на шута; поняли,
что поэт
не небожитель, а человек: так же глядит, ходит, думает и делает глупости, как другие:
чего ж тут
смотреть?..
В глазах блистали самоуверенность и отвага —
не та отвага,
что слышно за версту,
что глядит
на все нагло и ухватками и взглядами говорит встречному и поперечному: «
Смотри, берегись,
не задень,
не наступи
на ногу, а
не то — понимаешь? с нами расправа коротка!» Нет, выражение той отваги, о которой говорю,
не отталкивает, а влечет к себе.
— Александр! — вскричал, вскочив с места, Петр Иваныч, — закрой скорей свой клапан — весь пар выпустил! Ты сумасшедший!
смотри,
что ты наделал! в одну секунду ровно две глупости: перемял прическу и закапал письмо. Я думал, ты совсем отстал от своих привычек. Давно ты
не был таким.
Посмотри,
посмотри, ради бога,
на себя в зеркало: ну, может ли быть глупее физиономия? а неглуп!
Нет! я сама занималась ее воспитанием, строго
смотрю, от себя ни
на шаг, и могу сказать,
что Наденька чувствует это: от меня тайком и мысли никакой
не допустит.
Александр, несмотря
на приглашение Марьи Михайловны — сесть поближе, сел в угол и стал
смотреть в книгу,
что было очень
не светски, неловко, неуместно. Наденька стала за креслом матери, с любопытством
смотрела на графа и слушала,
что и как он говорит: он был для нее новостью.
И все пропало; слышен был только лошадиный топот, да пыль облаком поднялась с дороги. Александр остался с Любецкой. Он молча
смотрел на нее, как будто спрашивал глазами: «
Что это значит?» Та
не заставила долго ждать ответа.
Дело, кажется, естественное, если глядеть
на него простым глазом; но Александр
смотрел в увеличительное стекло и видел многое… многое…
чего простым глазом
не усмотришь.
— Право, я думала — пожар…
Что вы так
смотрите на меня,
не верите?..
— А о
чем вы с ним говорите вполголоса? — продолжал Александр,
не обращая внимания
на ее слова, —
посмотрите, вы бледнеете, вы сами чувствуете свою вину.
Надо очертить ее магическим кругом,
не очень тесно, чтоб она
не заметила границ и
не переступила их, хитро овладеть
не только ее сердцем — это
что! это скользкое и непрочное обладание, а умом, волей, подчинить ее вкус и нрав своему, чтоб она
смотрела на вещи через тебя, думала твоим умом…
— О,
не напоминайте,
не напоминайте! — говорил Александр, махая рукой, — вам хорошо так рассуждать, потому
что вы уверены в любимой вами женщине; я бы желал
посмотреть,
что бы вы сделали
на моем месте?..
Это было сказано таким монотонным и бесчувственным голосом,
что я, ничего
не говоря, только
посмотрел на него с грустной улыбкой.
— Послушай: ведь ты мне
не веришь, нечего и спорить; изберем лучше посредника. Я даже вот
что сделаю, чтоб кончить это между нами однажды навсегда: я назовусь автором этой повести и отошлю ее к моему приятелю, сотруднику журнала:
посмотрим,
что он скажет. Ты его знаешь и, вероятно, положишься
на его суд. Он человек опытный.
— Нет, теперь нет.
Не послать ли за ней? Евсей! Опять заснул:
смотри, там мою шинель у тебя под носом украдут! Сходи скорее ко мне, спроси там у Василья толстую тетрадь,
что лежит в кабинете
на бюро, и принеси сюда.
Петр Иваныч вышел из комнаты. Лизавета Александровна
посмотрела украдкой раза два
на Александра и, видя,
что он
не говорит ни слова, тоже вышла что-то приказать людям.
В радости они
не знали,
что делать. Вечер был прекрасный. Они отправились куда-то за город, в глушь, и, нарочно отыскав с большим трудом где-то холм, просидели целый вечер
на нем,
смотрели на заходящее солнце, мечтали о будущем образе жизни, предполагали ограничиться тесным кругом знакомых,
не принимать и
не делать пустых визитов.
Желать он боялся, зная,
что часто, в момент достижения желаемого судьба вырвет из рук счастье и предложит совсем другое,
чего вовсе
не хочешь — так, дрянь какую-нибудь; а если наконец и даст желаемое, то прежде измучит, истомит, унизит в собственных глазах и потом бросит, как бросают подачку собаке, заставивши ее прежде проползти до лакомого куска,
смотреть на него, держать
на носу, завалять в пыли, стоять
на задних лапах, и тогда — пиль!
Однажды Александр с Костяковым удили рыбу. Костяков, в архалуке, в кожаной фуражке, водрузив
на берегу несколько удочек разной величины, и донных, и с поплавками, с бубенчиками и с колокольчиками, курил из коротенькой трубки, а сам наблюдал,
не смея мигнуть, за всей этой батареей удочек, в том числе и за удочкой Адуева, потому
что Александр стоял, прислонясь к дереву, и
смотрел в другую сторону. Долго так стояли они молча.
Отец поглядел пристально
на нее, потом
на Адуева и покачал головой. Александр молча
смотрел ей вслед. Он будто и жалел и досадовал
на себя,
что незаметно довел ее до этого положения; кровь бросилась ему
не к сердцу, а в голову.
«Ах, матушки мои! — думаю во сне-то сама про себя, —
что же это она уставила туда глаза?» Вот и я стала
смотреть…
смотрю: вдруг Сашенька и входит, такой печальный, подошел ко мне и говорит, да так, словно наяву говорит: «Прощайте, говорит, маменька, я еду далеко, вон туда, — и указал
на озеро, — и больше, говорит,
не приеду».
— Где же твои волоски? как шелк были! — приговаривала она сквозь слезы, — глаза светились, словно две звездочки; щеки — кровь с молоком; весь ты был, как наливное яблочко! Знать, извели лихие люди, позавидовали твоей красоте да моему счастью! А дядя-то
чего смотрел? А еще отдала с рук
на руки, как путному человеку!
Не умел сберечь сокровища! Голубчик ты мой!..
— Ну
что тут
смотреть?
Чего не видали? Подите отсюда!
Что вы тут набились? — кричала она
на них.
Анна Павловна
посмотрела, хорошо ли постлана постель, побранила девку,
что жестко, заставила перестлать при себе и до тех пор
не ушла, пока Александр улегся. Она вышла
на цыпочках, погрозила людям, чтоб
не смели говорить и дышать вслух и ходили бы без сапог. Потом велела послать к себе Евсея. С ним пришла и Аграфена. Евсей поклонился барыне в ноги и поцеловал у ней руку.
— Послушай, друг мой, Сашенька, — сказала она однажды, — вот уж с месяц, как ты живешь здесь, а я еще
не видала, чтоб ты улыбнулся хоть раз: ходишь словно туча,
смотришь в землю. Или тебе ничто
не мило
на родной стороне? Видно,
на чужой милее; тоскуешь по ней,
что ли? Сердце мое надрывается, глядя
на тебя.
Что с тобой сталось? Расскажи ты мне:
чего тебе недостает? я ничего
не пожалею. Обидел ли кто тебя: я доберусь и до того.
— А может быть, и ничего нет. Подозрительных симптомов решительно никаких! Это так… вы засиделись слишком долго здесь в этом болотистом климате. Ступайте
на юг: освежитесь, наберитесь новых впечатлений и
посмотрите,
что будет. Лето проживите в Киссингене, возьмите курс вод, а осень в Италии, зиму в Париже: уверяю вас,
что накопления слизей, раздражительности… как
не бывало!
— Нездоровье ее отрицательное, а
не положительное, — продолжал доктор. — Будто одна она?
Посмотрите на всех нездешних уроженцев:
на что они похожи? Ступайте, ступайте отсюда. А если нельзя ехать, развлекайте ее,
не давайте сидеть, угождайте, вывозите; больше движения и телу, и духу: и то, и другое у ней в неестественном усыплении. Конечно, со временем оно может пасть
на легкие или…