Неточные совпадения
— Проклятый! — говорила Аграфена, глядя ему вслед
и утирая
концом платка капавшие слезы.
На крыше надстройка, приют голубей, — купец Изюмин охотник гонять их: для этого он взял да
и выстроил голубятню на крыше;
и по утрам
и по вечерам, в колпаке, в халате, с палкой, к
концу которой привязана тряпица, стоит на крыше
и посвистывает, размахивая палкой.
Еще более взгрустнется провинциалу, как он войдет в один из этих домов, с письмом издалека. Он думает, вот отворятся ему широкие объятия, не будут знать, как принять его, где посадить, как угостить; станут искусно выведывать, какое его любимое блюдо, как ему станет совестно от этих ласк, как он, под
конец, бросит все церемонии, расцелует хозяина
и хозяйку, станет говорить им ты, как будто двадцать лет знакомы, все подопьют наливочки, может быть, запоют хором песню…
Вскоре
и Адуев стал одною из пружин машины. Он писал, писал, писал без
конца и удивлялся уже, что по утрам можно делать что-нибудь другое; а когда вспоминал о своих проектах, краска бросалась ему в лицо.
Ему говорят: вот начало, смотри же, соображай по этому
конец, а он закрывает глаза, мотает головой, как при виде пугала какого-нибудь,
и живет по-детски.
Александр не вытерпел
и, как змей, выскользнул в двери
и, соскочив с крыльца, не считая ступеней, в несколько шагов очутился в
конце аллеи — на берегу, подле Наденьки.
Александр взбесился
и отослал в журнал, но ему возвратили
и то
и другое. В двух местах на полях комедии отмечено было карандашом: «Недурно» —
и только. В повести часто встречались следующие отметки: «Слабо, неверно, незрело, вяло, неразвито»
и проч., а в
конце сказано было: «Вообще заметно незнание сердца, излишняя пылкость, неестественность, все на ходулях, нигде не видно человека… герой уродлив… таких людей не бывает… к напечатанию неудобно! Впрочем, автор, кажется, не без дарования, надо трудиться!..»
Он похудел, сделался бледен. Ревность мучительнее всякой болезни, особенно ревность по подозрениям, без доказательств. Когда является доказательство, тогда
конец и ревности, большею частию
и самой любви, тогда знают по крайней мере, что делать, а до тех пор — мука!
и Александр испытывал ее вполне.
Другой удовольствовался бы таким ответом
и увидел бы, что ему не о чем больше хлопотать. Он понял бы все из этой безмолвной, мучительной тоски, написанной
и на лице ее, проглядывавшей
и в движениях. Но Адуеву было не довольно. Он, как палач, пытал свою жертву
и сам был одушевлен каким-то диким, отчаянным желанием выпить чашу разом
и до
конца.
Она разыграла свой роман с тобой до
конца, точно так же разыграет его
и с графом
и, может быть, еще с кем-нибудь… больше от нее требовать нельзя: выше
и дальше ей нейти! это не такая натура: а ты вообразил себе бог знает что…
— Так
и ревет! под
конец еще пуще.
Между тем как француз зашел так далеко, солидный немец не успел пройти
и грамматики: он очень важно составлял таблички склонений, спряжений, придумывал разные затейливые способы, как запомнить окончания падежей; толковал, что иногда частица zu ставится на
концу и т. п.
Юлия зевнула, только что немец перевел ей первую страницу из Вейссе,
и потом вовсе не слушала. Так от немца у ней в памяти
и осталось только, что частица zu ставится иногда на
концу.
— Александр Федорыч! что вы это? — как бешеный закричал Костяков
и начал хватать лесу. Он дернул ее
и вытащил только
конец, но без крючка
и без щуки.
Он, весь бледный, оборотился к Александру, показывая ему
конец лесы,
и с яростью посмотрел на него с минуту молча, потом плюнул.
Лиза всякий раз с нетерпением поджидала прихода приятелей. Костякову каждый вечер готовилась чашка душистого чаю с ромом —
и, может быть, Лиза отчасти обязана была этой хитрости тем, что они не пропускали ни одного вечера. Если они опаздывали, Лиза с отцом шла им навстречу. Когда ненастная погода удерживала приятелей дома, на другой день упрекам,
и им,
и погоде, не было
конца.
Услужливое воображение, как нарочно, рисовало ему портрет Лизы во весь рост, с роскошными плечами, с стройной талией, не забыло
и ножку. В нем зашевелилось странное ощущение, опять по телу пробежала дрожь, но не добралась до души —
и замерла. Он разобрал это ощущение от источника до самого
конца.
Так прошло года полтора. Все бы хорошо, но Александр к
концу этого срока стал опять задумываться. Желаний у него не было никаких, а какие
и были, так их немудрено было удовлетворить: они не выходили из пределов семейной жизни. Ничто его не тревожило: ни забота, ни сомнение, а он скучал! Ему мало-помалу надоел тесный домашний круг; угождения матери стали докучны, а Антон Иваныч опротивел; надоел
и труд,
и природа не пленяла его.
Он как будто был в недоумении. Он делал шага два
и вдруг останавливался посреди комнаты или скорыми шагами отмеривал два-три
конца от одного угла до другого. Казалось, его посетила непривычная дума.
Неточные совпадения
Марья Антоновна. Да, право, маменька, чрез минуты две всё узнаем. Уж скоро Авдотья должна прийти. (Всматривается в окно
и вскрикивает.)Ах, маменька, маменька! кто-то идет, вон в
конце улицы.
В
конце села под ивою, // Свидетельницей скромною // Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — // Всю ночь огни
и шум.
«Ты — бунтовщик!» — с хрипотою // Сказал старик; затрясся весь //
И полумертвый пал! // «Теперь
конец!» — подумали // Гвардейцы черноусые //
И барыни красивые; // Ан вышло — не
конец!
Крестьянское терпение // Выносливо, а временем // Есть
и ему
конец. // Агап раненько выехал, // Без завтрака: крестьянина // Тошнило уж
и так, // А тут еще речь барская, // Как муха неотвязная, // Жужжит под ухо самое…
Жалеть не пожалели мы, // А пала дума на сердце: // «Приходит благоденствию // Крестьянскому
конец!» //
И точно: небывалое // Наследник средство выдумал: