Неточные совпадения
Правда ли это, нет ли — знали только они сами. Но правда то, что он ежедневно
являлся к ней, или к обеду, или вечером, и там кончал свой
день. К этому все привыкли и дальнейших догадок
на этот счет никаких не делали.
Случалось даже, что по нескольку
дней не бывало и раздражения, и Вера
являлась ему безразлично с Марфенькой: обе казались парой прелестных институток
на выпуске, с институтскими тайнами, обожанием, со всею мечтательною теориею и взглядами
на жизнь, какие только устанавливаются в голове институтки — впредь до опыта, который и перевернет все вверх
дном.
Райский почти не спал целую ночь и
на другой
день явился в кабинет бабушки с сухими и горячими глазами.
День был ясный. Все собрались к чаю. Вера весело поздоровалась с ним. Он лихорадочно пожал ей руку и пристально поглядел ей в глаза. Она — ничего, ясна и покойна…
Она ласково подала ему руку и сказала, что рада его видеть, именно в эту минуту, когда у ней покойнее
на сердце. Она, в эти
дни, после свидания с Марком, вообще старалась казаться покойной, и дома, за обедом, к которому
являлась каждый
день, она брала над собой невероятную силу, говорила со всеми, даже шутила иногда, старалась есть.
Райский почти обрадовался этому ответу. У него отлегло от сердца, и он
на другой
день, то есть в пятницу после обеда, легко и весело выпрыгнул из кареты губернатора, когда они въехали в слободу близ Малиновки, и поблагодарил его превосходительство за удовольствие приятной прогулки. Он, с дорожным своим мешком, быстро пробежал ворота и
явился в дом.
Неизвестность, ревность, пропавшие надежды
на счастье и впереди все те же боли страсти, среди которой он не знал ни тихих
дней, ни ночей, ни одной минуты отдыха! Засыпал он мучительно, трудно. Сон не сходил, как друг, к нему, а
являлся, как часовой, сменить другой мукой муку бдения.
Следовательно, надо зорко смотреть около, не лежит ли праздно несделанное
дело, за которым
явится на очередь следующее, по порядку, и не бросаться за каким-нибудь блуждающим огнем, или «миражем», как говорит Райский.
Он пошел к Райскому. Татьяна Марковна и Вера услыхали их разговор, поспешили одеться и позвали обоих пить чай, причем, конечно, Татьяна Марковна успела задержать их еще
на час и предложила проект такого завтрака, что они погрозили уехать в ту же минуту, если она не ограничится одним бифштексом. Бифштексу предшествовала обильная закуска, а вслед за бифштексом
явилась рыба, за рыбою жареная дичь.
Дело доходило до пирожного, но они встали из-за стола и простились — не надолго.
«Тушины — наша истинная „партия действия“, наше прочное „будущее“, которое выступит в данный момент, особенно когда все это, — оглядываясь кругом
на поля,
на дальние деревни, решал Райский, — когда все это будет свободно, когда все миражи, лень и баловство исчезнут, уступив место настоящему «
делу», множеству «
дела» у всех, — когда с миражами исчезнут и добровольные «мученики», тогда
явятся,
на смену им, «работники», «Тушины»
на всей лестнице общества…»
В городе вообще ожидали двух событий: свадьбы Марфеньки с Викентьевым, что и сбылось, — и в перспективе свадьбы Веры с Тушиным. А тут вдруг, против ожидания, произошло что-то непонятное. Вера
явилась на минуту в
день рождения сестры, не сказала ни с кем почти слова и скрылась с Тушиным в сад, откуда ушла к себе, а он уехал, не повидавшись с хозяйкой дома.
Марфенька сияла, как херувим, — красотой, всей прелестью расцветшей розы, и в этот
день явилась в ней новая черта, новый смысл в лице, новое чувство, выражавшееся в задумчивой улыбке и в висевших иногда
на ресницах слезах.
Тушин не уехал к себе после свадьбы. Он остался у приятеля в городе.
На другой же
день он
явился к Татьяне Марковне с архитектором. И всякий
день они рассматривали планы, потом осматривали оба дома, сад, все службы, совещались, чертили, высчитывали, соображая радикальные переделки
на будущую весну.
Неточные совпадения
Но смысл закона был ясен, и откупщик
на другой же
день явился к градоначальнику.
Между тем
дела в Глупове запутывались все больше и больше.
Явилась третья претендентша, ревельская уроженка Амалия Карловна Штокфиш, которая основывала свои претензии единственно
на том, что она два месяца жила у какого-то градоначальника в помпадуршах. Опять шарахнулись глуповцы к колокольне, сбросили с раската Семку и только что хотели спустить туда же пятого Ивашку, как были остановлены именитым гражданином Силой Терентьевым Пузановым.
На другой
день, проснувшись рано, стали отыскивать"языка". Делали все это серьезно, не моргнув. Привели какого-то еврея и хотели сначала повесить его, но потом вспомнили, что он совсем не для того требовался, и простили. Еврей, положив руку под стегно, [Стегно́ — бедро.] свидетельствовал, что надо идти сначала
на слободу Навозную, а потом кружить по полю до тех пор, пока не
явится урочище, называемое Дунькиным вра́гом. Оттуда же, миновав три повёртки, идти куда глаза глядят.
— Mais vous venez trop tard, [Но вы
являетесь слишком поздно,] — сказала она, обтирая платком руку, которую ей намочила лошадь, бравшая сахар. Анна обратилась к Долли: — Ты надолго ли?
На один
день? Это невозможно!
— В первый раз, как я увидел твоего коня, — продолжал Азамат, — когда он под тобой крутился и прыгал, раздувая ноздри, и кремни брызгами летели из-под копыт его, в моей душе сделалось что-то непонятное, и с тех пор все мне опостылело:
на лучших скакунов моего отца смотрел я с презрением, стыдно было мне
на них показаться, и тоска овладела мной; и, тоскуя, просиживал я
на утесе целые
дни, и ежеминутно мыслям моим
являлся вороной скакун твой с своей стройной поступью, с своим гладким, прямым, как стрела, хребтом; он смотрел мне в глаза своими бойкими глазами, как будто хотел слово вымолвить.