Неточные совпадения
—
От…
от скуки — видишь, и я для удовольствия — и тоже без расчетов. А как я наслаждаюсь красотой, ты и твой Иван Петрович этого не поймете, не во гнев тебе и ему — вот и все. Ведь есть же одни, которые молятся страстно, а
другие не
знают этой потребности, и…
— Я не проповедую коммунизма, кузина, будьте покойны. Я только отвечаю на ваш вопрос: «что делать», и хочу доказать, что никто не имеет права не
знать жизни. Жизнь сама тронет, коснется, пробудит
от этого блаженного успения — и иногда очень грубо. Научить «что делать» — я тоже не могу, не умею.
Другие научат. Мне хотелось бы разбудить вас: вы спите, а не живете. Что из этого выйдет, я не
знаю — но не могу оставаться и равнодушным к вашему сну.
Например, говорит, в «Горе
от ума» — excusez du peu [ни больше ни меньше (фр.).] — все лица самые обыкновенные люди, говорят о самых простых предметах, и случай взят простой: влюбился Чацкий, за него не выдали, полюбили
другого, он
узнал, рассердился и уехал.
— Да, — перебил он, — и засидевшаяся канарейка, когда отворят клетку, не летит, а боязливо прячется в гнездо. Вы — тоже. Воскресните, кузина,
от сна, бросьте ваших Catherine, madame Basile, [Катрин, мадам Базиль (фр.).] эти выезды — и
узнайте другую жизнь. Когда запросит сердце свободы, не справляйтесь, что скажет кузина…
Обида, зло падали в жизни на нее иногда и с
других сторон: она бледнела
от боли,
от изумления, подкашивалась и бессознательно страдала, принимая зло покорно, не
зная, что можно отдать обиду, заплатить злом.
— Ну, уж святая: то нехорошо,
другое нехорошо. Только и света, что внучки! А кто их
знает, какие они будут? Марфенька только с канарейками да с цветами возится, а
другая сидит, как домовой, в углу, и слова
от нее не добьешься. Что будет из нее — посмотрим!
Он ушел, а Татьяна Марковна все еще стояла в своей позе, с глазами, сверкающими гневом, передергивая на себе,
от волнения, шаль. Райский очнулся
от изумления и робко подошел к ней, как будто не
узнавая ее, видя в ней не бабушку, а
другую, незнакомую ему до тех пор женщину.
Другая причина — приезд нашего родственника Бориса Павловича Райского. Он живет теперь с нами и, на беду мою, почти не выходит из дома, так что я недели две только и делала, что пряталась
от него. Какую бездну ума, разных знаний, блеска талантов и вместе шума, или «жизни», как говорит он, привез он с собой и всем этим взбудоражил весь дом, начиная с нас, то есть бабушки, Марфеньки, меня — и до Марфенькиных птиц! Может быть, это заняло бы и меня прежде, а теперь ты
знаешь, как это для меня неловко, несносно…
Я
от этого преследования чуть не захворала, не видалась ни с кем, не писала ни к кому, и даже к тебе, и чувствовала себя точно в тюрьме. Он как будто играет, может быть даже нехотя, со мной. Сегодня холоден, равнодушен, а завтра опять глаза у него блестят, и я его боюсь, как боятся сумасшедших. Хуже всего то, что он сам не
знает себя, и потому нельзя положиться на его намерения и обещания: сегодня решится на одно, а завтра сделает
другое.
На
другой день опять она ушла с утра и вернулась вечером. Райский просто не
знал, что делать
от тоски и неизвестности. Он караулил ее в саду, в поле, ходил по деревне, спрашивал даже у мужиков, не видали ли ее, заглядывал к ним в избы, забыв об уговоре не следить за ней.
— Да, лучше оставим, — сказала и она решительно, — а я слепо никому и ничему не хочу верить, не хочу! Вы уклоняетесь
от объяснений, тогда как я только вижу во сне и наяву, чтоб между нами не было никакого тумана, недоразумений, чтоб мы
узнали друг друга и верили… А я не
знаю вас и… не могу верить!
— Простите, — продолжал потом, — я ничего не
знал, Вера Васильевна. Внимание ваше дало мне надежду. Я дурак — и больше ничего… Забудьте мое предложение и по-прежнему давайте мне только права
друга… если стою, — прибавил он, и голос на последнем слове у него упал. — Не могу ли я помочь? Вы, кажется, ждали
от меня услуги?
О Вере не произнесли ни слова, ни тот, ни
другой. Каждый
знал, что тайна Веры была известна обоим, и
от этого им было неловко даже произносить ее имя. Кроме того, Райский
знал о предложении Тушина и о том, как он вел себя и какая страдательная роль выпала ему на долю во всей этой драме.
Ты сейчас придумал, что нужно сделать: да, сказать прежде всего Ивану Ивановичу, а потом увидим, надо ли тебе идти к Крицкой, чтобы
узнать от нее об этих слухах и дать им
другой толк или… сказать правду! — прибавила она со вздохом.
Неточные совпадения
Правдин. Мой
друг! Не спрашивай о том, что столько ей прискорбно… Ты
узнаешь от меня, какие грубости…
Стародум(приметя всех смятение). Что это значит? (К Софье.) Софьюшка,
друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю место отца твоего. Поверь мне, что я
знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно
от ее сердца. Будь спокойна,
друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного
друга. Поди за кого хочешь.
Другого градоначальника я
знал весьма тощего, который тоже не имел успеха, потому что едва появился в своем городе, как сразу же был прозван
от обывателей одною из тощих фараоновых коров, и затем уж ни одно из его распоряжений действительной силы иметь не могло.
В ту же ночь в бригадировом доме случился пожар, который, к счастию, успели потушить в самом начале. Сгорел только архив, в котором временно откармливалась к праздникам свинья. Натурально, возникло подозрение в поджоге, и пало оно не на кого
другого, а на Митьку.
Узнали, что Митька напоил на съезжей сторожей и ночью отлучился неведомо куда. Преступника изловили и стали допрашивать с пристрастием, но он, как отъявленный вор и злодей,
от всего отпирался.
— Нет, она ничего не говорила ни про того ни про
другого; она слишком горда. Но я
знаю, что всё
от этого…