Неточные совпадения
— Известно что… поздно было: какая академия после чада петербургской жизни! — с досадой говорил Райский, ходя из
угла в угол, — у меня,
видите, есть имение, есть родство, свет… Надо бы было все это отдать нищим, взять крест и идти… как говорит один художник, мой приятель. Меня отняли от искусства, как дитя от груди… — Он вздохнул. — Но я ворочусь и дойду! — сказал он решительно. — Время не ушло, я еще не стар…
Вошла я и притаилась, и смотрю, как месяц освещал их все, а я стою
в темном
углу: меня не видать, а я их всех
вижу.
И только, Борис Павлыч! Как мне грустно это, то есть что «только» и что я не могу тебе сообщить чего-нибудь повеселее, как, например, вроде того, что кузина твоя, одевшись
в темную мантилью, ушла из дома, что на
углу ждала ее и умчала куда-то наемная карета, что потом
видели ее с Милари возвращающуюся бледной, а его торжествующим, и расстающихся где-то на перекрестке и т. д. Ничего этого не было!
Там,
в церкви, толпилось по
углам и у дверей несколько стариков и старух. За колонной,
в сумрачном
углу,
увидел он Веру, стоящую на коленях, с наклоненной головой, с накинутой на лицо вуалью.
И сделала повелительный жест рукой, чтоб он шел. Он вышел
в страхе, бледный, сдал все на руки Якову, Василисе и Савелью и сам из-за
угла старался
видеть, что делается с бабушкой. Он не спускал глаз с ее окон и дверей.
Райский бросился вслед за ней и из-за
угла видел, как она медленно возвращалась по полю к дому. Она останавливалась и озиралась назад, как будто прощалась с крестьянскими избами. Райский подошел к ней, но заговорить не смел. Его поразило новое выражение ее лица. Место покорного ужаса заступило, по-видимому, безотрадное сознание. Она не замечала его и как будто смотрела
в глаза своей «беде».
— Садовник спал там где-то
в углу и будто все
видел и слышал. Он молчал, боялся, был крепостной… А эта пьяная баба, его вдова, от него слышала — и болтает… Разумеется, вздор — кто поверит! я первая говорю: ложь, ложь! эта святая, почтенная Татьяна Марковна!.. — Крицкая закатилась опять смехом и вдруг сдержалась. — Но что с вами? Allons donc, oubliez tout! Vive la joie! [Забудьте все! Да здравствует веселье! (фр.)] — сказала она. — Что вы нахмурились? перестаньте. Я велю еще подать вина!
Она не вставала, металась в жару и бредила, живот её всё вздувался. Не раз Матвей
видел в углу комнаты тряпки, испачканные густой, тёмной кровью, и все дни его преследовал её тяжёлый, пьяный запах.
Вначале я не мог никого разглядеть среди этих темных стен, но вскоре
увидел в углу, под самым окном, какую-то коленопреклоненную фигуру.
Присмотревшись,
видим в углу троих — словно волостной суд там заседает: солидно распространил по нарам длинное своё тело Кузин, развесил бороду, сидя на корточках обок с ним, Данило Косяков, человек, нам не обещанный и, кроме как по имени, никому не знакомый — всего с месяц назад явился он неведомо откуда сторожить скорняковский лес.
В темноте что-то шевельнулось и притихло. Я достал спичку и зажег бересту. При первой вспышке огня я
увидел в углу юрты какое-то человеческое существо, одетое в лохмотья. Я увидел широко раскрытые испуганные глаза и черные растрепанные волосы.
Неточные совпадения
― Да, сон, ― сказала она. ― Давно уж я
видела этот сон. Я
видела, что я вбежала
в свою спальню, что мне нужно там взять что-то, узнать что-то; ты знаешь, как это бывает во сне, ― говорила она, с ужасом широко открывая глаза, ― и
в спальне,
в углу стоит что-то.
Всё, что он
видел в окно кареты, всё
в этом холодном чистом воздухе, на этом бледном свете заката было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши домов, блестящие
в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и
углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и трав, и поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.
— И будешь стоять весь день
в углу, и обедать будешь одна, и ни одной куклы не
увидишь, и платья тебе нового не сошью, — говорила она, не зная уже, чем наказать ее.
В левом
углу залы, она
видела, сгруппировался цвет общества.
— Так
видишь, — продолжал Николай Левин, с усилием морща лоб и подергиваясь. Ему, видимо, трудно было сообразить, что сказать и сделать. — Вот
видишь ли… — Он указал
в углу комнаты какие-то железные бруски, завязанные бичевками. —
Видишь ли это? Это начало нового дела, к которому мы приступаем. Дело это есть производительная артель….