Неточные совпадения
Но если
увидите его завтра, даже почуете надежду
увидеть, вы будете свежее этого цветка, и будете счастливы, и он счастлив этим блестящим
взглядом — не только он, но и чужой, кто вас
увидит в этих лучах красоты…
За ширмами, на постели, среди подушек, лежала, освещаемая темным светом маленького ночника, как восковая, молодая белокурая женщина.
Взгляд был горяч, но сух, губы тоже жаркие и сухие. Она хотела повернуться,
увидев его, сделала живое движение и схватилась рукой за грудь.
Когда умолкала боль и слышались только трудные вздохи Наташи, перед ним тихо развертывалась вся история этого теперь угасающего бытия. Он
видел там ее когда-то молоденькой девочкой, с стыдливым, простодушным
взглядом, живущей под слабым присмотром бедной, больной матери.
А портрет похож как две капли воды. Софья такая, какою все
видят и знают ее: невозмутимая, сияющая. Та же гармония в чертах; ее возвышенный белый лоб, открытый, невинный, как у девушки,
взгляд, гордая шея и спящая сном покоя высокая, пышная грудь.
Глаза, как у лунатика, широко открыты, не мигнут; они глядят куда-то и
видят живую Софью, как она одна дома мечтает о нем, погруженная в задумчивость, не замечает, где сидит, или идет без цели по комнате, останавливается, будто внезапно пораженная каким-то новым лучом мысли, подходит к окну, открывает портьеру и погружает любопытный
взгляд в улицу, в живой поток голов и лиц, зорко следит за общественным круговоротом, не дичится этого шума, не гнушается грубой толпы, как будто и она стала ее частью, будто понимает, куда так торопливо бежит какой-то господин, с боязнью опоздать; она уже, кажется, знает, что это чиновник, продающий за триста — четыреста рублей в год две трети жизни, кровь, мозг, нервы.
Он схватил кисть и жадными, широкими глазами глядел на ту Софью, какую
видел в эту минуту в голове, и долго, с улыбкой мешал краски на палитре, несколько раз готовился дотронуться до полотна и в нерешительности останавливался, наконец провел кистью по глазам, потушевал, открыл немного веки.
Взгляд у ней стал шире, но был все еще покоен.
Он молча, медленно и глубоко погрузился в портрет. Райский с беспокойством следил за выражением его лица. Кирилов в первое мгновение с изумлением остановил глаза на лице портрета и долго покоил, казалось, одобрительный
взгляд на глазах; морщины у него разгладились. Он как будто
видел приятный сон.
— Вы сами
видите это, — продолжал он, — что за один ласковый
взгляд, без особенного значения, за одно слово, без обещаний награды, все бегут, суетятся, ловят ваше внимание.
Он по
взглядам, какие она обращала к нему,
видел, что в ней улыбаются старые воспоминания и что она не только не хоронит их в памяти, но передает глазами и ему. Но он сделал вид, что не заметил того, что в ней происходило.
— А я люблю ее… — добавил Леонтий тихо. — Посмотри, посмотри, — говорил он, указывая на стоявшую на крыльце жену, которая пристально глядела на улицу и стояла к ним боком, — профиль, профиль:
видишь, как сзади отделился этот локон,
видишь этот немигающий
взгляд? Смотри, смотри: линия затылка, очерк лба, падающая на шею коса! Что, не римская голова?
Девушка неподвижно и напряженно смотрела вдаль, как будто провожая кого-то глазами. Потом лицо ее приняло равнодушное выражение; она бегло окинула
взглядом окрестность, потом двор, обернулась — и сильно вздрогнула,
увидев его.
Если сам он идет по двору или по саду, то пройти бы ему до конца, не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит в противоположную от ее окон сторону, оборотится к ним будто невзначай и встретит ее
взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если потеряет ее из вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и,
увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
Райский заглянул к ним. Пашутка, быстро взглянув на него из-за чулка, усмехнулась было, потому что он то ласково погладит ее, то даст ложку варенья или яблоко, и еще быстрее потупила глаза под суровым
взглядом Василисы. А Василиса,
увидев его, перестала шептать и углубилась в чулок.
Она взглянула было на него раза два просто, ласково, почти дружески. Но, заметя его свирепые
взгляды, она
увидела, что он раздражен и что предметом этого раздражения была она.
— Правда, в неделю раза два-три: это не часто и не могло бы надоесть: напротив, — если б делалось без намерения, а так само собой. Но это все делается с умыслом: в каждом вашем
взгляде и шаге я
вижу одно — неотступное желание не давать мне покоя, посягать на каждый мой
взгляд, слово, даже на мои мысли… По какому праву, позвольте вас спросить?
А у Веры именно такие глаза: она бросит всего один
взгляд на толпу, в церкви, на улице, и сейчас
увидит, кого ей нужно, также одним
взглядом и на Волге она заметит и судно, и лодку в другом месте, и пасущихся лошадей на острове, и бурлаков на барке, и чайку, и дымок из трубы в дальней деревушке. И ум, кажется, у ней был такой же быстрый, ничего не пропускающий, как глаза.
Райский
видел этот постоянный
взгляд глубокого умиления и почтительной сдержанности, слушал эти тихие, с примесью невольно прорывавшейся нежности, речи Тушина, обращаемые к Вере.
Райский
видел, что Козлов взглянул наконец и на близкую ему жизнь тем же сознательным и верным
взглядом, каким глядел на жизнь древних, и что утешить его нечем.
Вдруг издали
увидел Веру — и до того потерялся, испугался, ослабел, что не мог не только выскочить, «как барс», из засады и заградить ей путь, но должен был сам крепко держаться за скамью, чтоб не упасть. Сердце билось у него, коленки дрожали, он приковал
взгляд к идущей Вере и не мог оторвать его, хотел встать — и тоже не мог: ему было больно даже дышать.
Она, кинув беглый
взгляд на него, побледнела как смерть и, не подняв цветов, быстро подошла к окну. Она
видела уходившего Райского и оцепенела на минуту от изумления. Он обернулся,
взгляды их встретились.
Она нетерпеливо покачала головой, отсылая его
взглядом, потом закрыла глаза, чтоб ничего не
видеть. Ей хотелось бы — непроницаемой тьмы и непробудной тишины вокруг себя, чтобы глаз ее не касались лучи дня, чтобы не доходило до нее никакого звука. Она будто искала нового, небывалого состояния духа, немоты и дремоты ума, всех сил, чтобы окаменеть, стать растением, ничего не думать, не чувствовать, не сознавать.
Она осторожно вошла в комнату Веры, устремила глубокий
взгляд на ее спящее, бледное лицо и шепнула Райскому послать за старым доктором. Она тут только заметила жену священника,
увидела ее измученное лицо, обняла ее и сказала, чтобы она пошла и отдыхала у ней целый день.
Глядя на него, слушая его,
видя его деятельность, распоряжения по хозяйству, отношения к окружающим его людям, к приказчикам, крестьянам — ко всем, кто около него был, с кем он соприкасался, с кем работал или просто говорил, жил вместе, Райский удивлялся до наивности каким-то наружно будто противоположностям, гармонически уживавшимся в нем: мягкости речи, обращения — с твердостью, почти методическою, намерений и поступков, ненарушимой правильности
взгляда, строгой справедливости — с добротой, тонкой, природной, а не выработанной гуманностью, снисхождением, — далее, смеси какого-то трогательного недоверия к своим личным качествам, робких и стыдливых сомнений в себе — с смелостью и настойчивостью в распоряжениях, работах, поступках, делах.
Она посмотрела на него с минуту пристально,
увидела этот его, вонзившийся в нее, глубоко выразительный
взгляд, сама взглянула было вопросительно — и вдруг отвернулась к нему спиной.