Неточные совпадения
Николай Васильевич Пахотин был очень красивый сановитый старик,
с мягкими, почтенными сединами. По
виду его примешь за какого-нибудь Пальмерстона.
Уже сели за стол, когда пришел Николай Васильевич, одетый в коротенький сюртук,
с безукоризненно завязанным галстуком, обритый, сияющий белизной жилета, моложавым
видом и красивыми, душистыми сединами.
— Ах, ma soeur! [сестрица (фр.).] два слова, — обратился он к старшей сестре и, нагнувшись, тихо,
с умоляющим
видом, что-то говорил ей.
Дом весь был окружен этими
видами, этим воздухом, да полями, да садом. Сад обширный около обоих домов, содержавшийся в порядке,
с темными аллеями, беседкой и скамьями. Чем далее от домов, тем сад был запущеннее.
На
виду красовались старинные саксонские чашки, пастушки, маркизы, китайские уродцы, бочкообразные чайники, сахарницы, тяжелые ложки. Кругленькие стулья,
с медными ободочками и
с деревянной мозаикой столы, столики жались по уютным уголкам.
Все просто на нем, но все как будто сияет. Нанковые панталоны выглажены, чисты; синий фрак как
с иголочки. Ему было лет пятьдесят, а он имел
вид сорокалетнего свежего, румяного человека благодаря парику и всегда гладко обритому подбородку.
Райский вздрогнул и, взволнованный, грустный, воротился домой от проклятого места. А между тем эта дичь леса манила его к себе, в таинственную темноту, к обрыву,
с которого
вид был хорош на Волгу и оба ее берега.
Везде почерневшие, массивные, дубовые и из черного дерева кресла, столы,
с бронзовой отделкой и деревянной мозаикой; большие китайские вазы; часы — Вакх, едущий на бочке; большие овальные, в золоченых, в
виде веток, рамах, зеркала; громадная кровать в спальне стояла, как пышный гроб, покрытый глазетом.
— Да, кузина, вы будете считать потерянною всякую минуту, прожитую, как вы жили и как живете теперь… Пропадет этот величавый, стройный
вид, будете задумываться, забудете одеться в это несгибающееся платье…
с досадой бросите массивный браслет, и крестик на груди не будет лежать так правильно и покойно. Потом, когда преодолеете предков, тетушек, перейдете Рубикон — тогда начнется жизнь… мимо вас будут мелькать дни, часы, ночи…
— Полно, полно! —
с усмешкой остановил Леонтий, — разве титаниды, выродки старых больших людей. Вон почитай, у monsieur Шарля есть книжечка. «Napoleon le petit», [«Наполеон Малый» (фр.).] Гюго. Он современного Цесаря представляет в настоящем
виде: как этот Регул во фраке дал клятву почти на форуме спасать отечество, а потом…
Райский подошел сначала к одному, потом к другому окну. Из окон открывались
виды на поля, деревню
с одной стороны, на сад, обрыв и новый дом
с другой.
Если сам он идет по двору или по саду, то пройти бы ему до конца, не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит в противоположную от ее окон сторону, оборотится к ним будто невзначай и встретит ее взгляд, иногда
с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если потеряет ее из
вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
Он,
с жадностью, одной дрожащей рукой, осторожно и плотно прижал ее к нижней губе, а другую руку держал в
виде подноса под рюмкой, чтоб не пролить ни капли, и залпом опрокинул рюмку в рот, потом отер губы и потянулся к ручке Марфеньки, но она ушла и села в свой угол.
Он занялся портретом Татьяны Марковны и программой романа, которая приняла значительный объем. Он набросал первую встречу
с Верой, свое впечатление, вставил туда, в
виде аксессуаров, все лица, пейзажи Волги, фотографию
с своего имения — и мало-помалу оживлялся. Его «мираж» стал облекаться в плоть. Перед ним носилась тайна создания.
Тихо,
с замирающим от нетерпения сердцем предстать в новом
виде, пробрался он до ее комнаты, неслышно дошел по ковру к ней.
Его мучила теперь тайна: как она, пропадая куда-то на глазах у всех, в
виду, из дома, из сада, потом появляется вновь, будто со дна Волги, вынырнувшей русалкой,
с светлыми, прозрачными глазами,
с печатью непроницаемости и обмана на лице,
с ложью на языке, чуть не в венке из водяных порослей на голове, как настоящая русалка!
— Ты, мой батюшка, что! — вдруг всплеснув руками, сказала бабушка, теперь только заметившая Райского. — В каком
виде! Люди, Егорка! — да как это вы угораздились сойтись? Из какой тьмы кромешной! Посмотри,
с тебя течет, лужа на полу! Борюшка! ведь ты уходишь себя! Они домой ехали, а тебя кто толкал из дома? Вот — охота пуще неволи! Поди, поди переоденься, — да рому к чаю! — Иван Иваныч! — вот и вы пошли бы
с ним… Да знакомы ли вы? Внук мой, Борис Павлыч Райский — Иван Иваныч Тушин!..
Но, однако, если ей в самом деле захочется, он поедет
с упреками, жалобами и протестами до тех пор, пока потеряется из
вида.
—
С французом,
с Шарлем укатила! Того вдруг вызвали в Петербург зачем-то. Ну, вот и она… «Меня, говорит, кстати проводит до Москвы monsieur Charles». И как схитрила: «Хочу, говорит, повидаться
с родными в Москве», и выманила у мужа
вид для свободного проживания.
Райский по утрам опять начал вносить заметки в программу своего романа, потом шел навещать Козлова, заходил на минуту к губернатору и еще к двум, трем лицам в городе,
с которыми успел покороче познакомиться. А вечер проводил в саду, стараясь не терять из
вида Веры, по ее просьбе, и прислушиваясь к каждому звуку в роще.
Открыла другой футляр, побольше — там серьги. Она вдела их в уши и, сидя в постели, тянулась взглянуть на себя в зеркало. Потом открыла еще два футляра и нашла большие массивные браслеты, в
виде змеи кольцом,
с рубиновыми глазами, усеянной по местам сверкающими алмазами, и сейчас же надела их.
Полины Карповны не было. Она сказалась больною, прислала Марфеньке цветы и деревья
с зеленью. Райский заходил к ней утром сам, чтобы как-нибудь объяснить вчерашнюю свою сцену
с ней и узнать, не заметила ли она чего-нибудь. Но она встретила его
с худо скрываемым, под
видом обидчивости, восторгом, хотя он прямо сказал ей, что обедал накануне не дома, в гостях — там много пили — и он выпил лишнюю рюмку — и вот «до чего дошел»!
С этим взглядом и
с этим сном в голове скрылся Райский у них из
вида.