Неточные совпадения
«А ведь я друг Леонтья — старый товарищ — и терплю, глядя, как эта честная, любящая душа награждена за свою симпатию! Ужели я
останусь равнодушным!.. Но что делать: открыть ему глаза, будить его от этого, когда он так верит, поклоняется чистоте этого… „римского профиля“, так сладко спит в лоне домашнего
счастья — плохая услуга! Что же делать? Вот дилемма! — раздумывал он, ходя взад и вперед по переулку. — Вот что разве: броситься, забить тревогу и смутить это преступное tête-а-tête!..»
— С тобой случилось что-нибудь, ты счастлива и захотела брызнуть
счастьем на другого: что бы ни было за этим, я все принимаю, все вынесу — но только позволь мне быть с тобой, не гони, дай
остаться…
— Вы мне нужны, — шептала она: — вы просили мук, казни — я дам вам их! «Это жизнь!» — говорили вы: — вот она — мучайтесь, и я буду мучаться, будем вместе мучаться… «Страсть прекрасна: она кладет на всю жизнь долгий след, и этот след люди называют
счастьем!..» Кто это проповедовал? А теперь бежать: нет!
оставайтесь, вместе кинемся в ту бездну! «Это жизнь, и только это!» — говорили вы, — вот и давайте жить! Вы меня учили любить, вы преподавали страсть, вы развивали ее…
— Брат! — заговорила она через минуту нежно, кладя ему руку на плечо, — если когда-нибудь вы горели, как на угольях, умирали сто раз в одну минуту от страха, от нетерпения… когда
счастье просится в руки и ускользает… и ваша душа просится вслед за ним… Припомните такую минуту… когда у вас
оставалась одна последняя надежда… искра… Вот это — моя минута! Она пройдет — и все пройдет с ней…
Между тем она, по страстной, нервной натуре своей, увлеклась его личностью, влюбилась в него самого, в его смелость, в самое это стремление к новому, лучшему — но не влюбилась в его учение, в его новые правды и новую жизнь, и
осталась верна старым, прочным понятиям о жизни, о
счастье. Он звал к новому делу, к новому труду, но нового дела и труда, кроме раздачи запрещенных книг, она не видела.
— Это я знаю. Но он предлагает… венчаться, хочет
остаться здесь. Может быть… если будет человеком, как все… если любит тебя… — говорила Татьяна Марковна боязливо, — если ты… надеешься на
счастье…
Когда садились играть в карты, он, картавя и захлебываясь от смеха, говорил, что Жоржиньке для полноты семейного
счастья остается теперь только завести черешневый чубук и гитару.
Неточные совпадения
Оставшись один и вспоминая разговоры этих холостяков, Левин еще раз спросил себя: есть ли у него в душе это чувство сожаления о своей свободе, о котором они говорили? Он улыбнулся при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода?
Счастие только в том, чтобы любить и желать, думать ее желаниями, ее мыслями, то есть никакой свободы, — вот это
счастье!»
Он говорил, что очень сожалеет, что служба мешает ему провести с семейством лето в деревне, что для него было бы высшим
счастием, и,
оставаясь в Москве, приезжал изредка в деревню на день и два.
Я ехал на перекладных из Тифлиса. Вся поклажа моей тележки состояла из одного небольшого чемодана, который до половины был набит путевыми записками о Грузии. Большая часть из них, к
счастию для вас, потеряна, а чемодан с остальными вещами, к
счастию для меня,
остался цел.
И еще грустнее становилось ему потом, и, веря тому, что нет на земле
счастья,
оставался он на целый день скучным и безответным.
Когда на другой день стало светать, корабль был далеко от Каперны. Часть экипажа как уснула, так и
осталась лежать на палубе, поборотая вином Грэя; держались на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший на корме с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о
счастье…