Неточные совпадения
— И ты не
стыдишься говорить это! Когда мы очеловечимся?
Верочка была с черными, вострыми глазами, смугленькая девочка, и уж начинала немного важничать,
стыдиться шалостей: она скакнет два-три шага по-детски и вдруг остановится и стыдливо поглядит вокруг себя, и пойдет плавно, потом побежит, и тайком, быстро, как птичка клюнет, сорвет ветку смородины, проворно спрячет в рот и сделает губы смирно.
— Не бойтесь, кузина, ради Бога, не бойтесь, — говорил он. — Хороша дружба! Бояться, как шпиона
стыдиться…
— Мне бояться и
стыдиться некого и нечего!
В самом деле ей нечего было ужасаться и
стыдиться: граф Милари был у ней раз шесть, всегда при других, пел, слушал ее игру, и разговор никогда не выходил из пределов обыкновенной учтивости, едва заметного благоухания тонкой и покорной лести.
— Ты ехал к себе, в бабушкино гнездо, и не постыдился есть всякую дрянь. С утра пряники! Вот бы Марфеньку туда: и до свадьбы и до пряников охотница. Да войди сюда, не дичись! — сказала она, обращаясь к двери. —
Стыдится, что ты застал ее в утреннем неглиже. Выйди, это не чужой — брат.
Выводится и, кажется, вывелась теперь эта любопытная порода людей на белом свете. Изида сняла вуаль с лица, и жрецы ее,
стыдясь, сбросили парики, мантии, длиннополые сюртуки, надели фраки, пальто и вмешались в толпу.
«Что это значит: не научилась, что ли, она еще бояться и
стыдиться, по природному неведению, или хитрит, притворяется? — думал он, стараясь угадать ее, — ведь я все-таки новость для нее.
Он проворно раскопал свои папки, бумаги, вынес в залу, разложил на столе и с нетерпением ждал, когда Вера отделается от объятий, ласк и расспросов бабушки и Марфеньки и прибежит к нему продолжать начатый разговор, которому он не хотел предвидеть конца. И сам удивлялся своей прыти,
стыдился этой торопливости, как будто в самом деле «хотел заслужить внимание, доверие и дружбу…».
— Вы, гордый, развитой ум, «рыцарь свободы», не
стыдитесь признаться…
—
Стыдитесь, cousin! Времена Вертеров и Шарлотт прошли. Разве это возможно? Притом я замечу страстные взгляды, любовное шпионство — мне опять надоест, будет противно…
Он смеялся над своим увлечением, грозившим ему, по-видимому, серьезной страстью, упрекал себя в настойчивом преследовании Веры и
стыдился, что даже посторонний свидетель, Марк, заметил облака на его лице, нервную раздражительность в словах и движениях, до того очевидную, что мог предсказать ему страсть.
— Ой, знаешь, матушка! — лукаво заметил Нил Андреич, погрозя пальцем, — только при всех
стыдишься сказать. За это хвалю!
Райский пошел домой, чтоб поскорее объясниться с Верой, но не в том уже смысле, как было положено между ними. Победа над собой была до того верна, что он
стыдился прошедшей слабости и ему хотелось немного отметить Вере за то, что она поставила его в это положение.
— Вы не только эгоист, но вы и деспот, брат: я лишь открыла рот, сказала, что люблю — чтоб испытать вас, а вы — посмотрите, что с вами сделалось: грозно сдвинули брови и приступили к допросу. Вы, развитой ум, homme blase, grand coeur, [человек многоопытный, великодушный (фр.).] рыцарь свободы —
стыдитесь! Нет, я вижу, вы не годитесь и в друзья! Ну, если я люблю, — решительно прибавила она, понижая голос и закрывая окно, — тогда что?
— А вы сами разве такая, какие были недавно, еще сегодня вечером? Разве вам приходило в голову
стыдиться или бояться меня? приходили вам на язык такие слова, как теперь? И вы тоже изменились!
— Да, за этим! Чтоб вы не шутили вперед с страстью, а научили бы, что мне делать теперь, — вы, учитель!.. А вы подожгли дом, да и бежать! «Страсть прекрасна, люби, Вера, не
стыдись!» Чья это проповедь: отца Василья?
— Боже сохрани! молчите и слушайте меня! А! теперь «бабушке сказать»! Стращать, стыдить меня!.. А кто велел не слушаться ее, не
стыдиться? Кто смеялся над ее моралью?
Он потупил голову, увидал разбросанные обломки бича у ног, наклонился, будто
стыдясь, собрал их и сунул в карман макинтоша.
А пока люди
стыдятся этой силы, дорожа «змеиной мудростью» и краснея «голубиной простоты», отсылая последнюю к наивным натурам, пока умственную высоту будут предпочитать нравственной, до тех пор и достижение этой высоты немыслимо, следовательно, немыслим и истинный, прочный, человеческий прогресс.