Иногда он как будто и расшевелит ее, она
согласится с ним, выслушает задумчиво, если он скажет ей что-нибудь «умное» или «мудреное», а через пять минут, он слышит, ее голос где-нибудь вверху уже поет: «Ненаглядный ты мой, как люблю я тебя», или рисует она букет цветов, семейство голубей, портрет с своего кота, а не то примолкнет, сидя где-нибудь, и читает книжку «с веселым окончанием» или же болтает неумолкаемо и спорит с Викентьевым.
— Не сердитесь, — сказала она грудным голосом, от сердца, искренно, — я
соглашаюсь с вами в том, что кажется мне верно и честно, и если нейду решительно на эту вашу жизнь и на опыты, так это потому, что хочу сама знать и видеть, куда иду.
Неточные совпадения
С ним можно не
согласиться, но сбить его трудно. Свет, опыт, вся жизнь его не дали ему никакого содержания, и оттого он боится серьезного, как огня. Но тот же опыт, жизнь всегда в куче людей, множество встреч и способность знакомиться со всеми образовывали ему какой-то очень приятный, мелкий умок, и не знающий его
с первого раза даже положится на его совет, суждение, и потом уже, жестоко обманувшись, разглядит, что это за человек.
— Ну, когда
согласились и вы остались
с ним в первый раз одни… что он…
— Помиримтесь? — сказал он, вставши
с дивана, — вы
согласились опять взять в руки этот клочок…
— Что такое воспитание? — заговорил Марк. — Возьмите всю вашу родню и знакомых: воспитанных, умытых, причесанных, не пьющих, опрятных,
с belles manières… [
с хорошими манерами… (фр.)]
Согласитесь, что они не больше моего делают? А вы сами тоже
с воспитанием — вот не пьете: а за исключением портрета Марфеньки да романа в программе…
— Здешнего изделия: чем богаты, тем и рады! — сказал, кланяясь, Марк. — Вам угодно, чтоб я
согласился с верностью вашего очерка: если б я даже был стыдлив, обидчив, как вы, если б и не хотел
согласиться, то принужден бы был сделать это. Поэтому поздравляю вас: наружно очерк верен — почти совершенно…
Чтобы уже довершить над собой победу, о которой он, надо правду сказать, хлопотал из всех сил, не спрашивая себя только, что кроется под этим рвением: искреннее ли намерение оставить Веру в покое и уехать или угодить ей, принести «жертву», быть «великодушным», — он обещал бабушке поехать
с ней
с визитами и даже
согласился появиться среди ее городских гостей, которые приедут в воскресенье «на пирог».
Оно так и должно быть: он уже
согласился с этим. Если б это отчуждение налагалось на него только чистотой девической скромности, бессознательно, не ведающею зла невинностью, как было
с Марфенькой, он бы скорее успокоился, уважив безусловно святость неведения.
Райский
с любопытством шел за Полиной Карповной в комнаты, любезно отвечал на ее нежный шепот, страстные взгляды. Она молила его признаться, что он неравнодушен к ней, на что он в ту же минуту
согласился, и
с любопытством ждал, что из этого будет.
— Еще что Татьяна Марковна скажет! — говорила раздражительно, как будто
с досадой уступая, Марья Егоровна, когда уже лошади были поданы, чтобы ехать в город. — Если она не
согласится, я тебе никогда не прощу этого срама! Слышишь?
— Нет, не шутя скажу, что не хорошо сделал, батюшка, что заговорил
с Марфенькой, а не со мной. Она дитя, как бывают дети, и без моего согласия ничего бы не сказала. Ну, а если б я не
согласилась?
— Так ли?
С этим трудно не
согласиться, упрямая… красавица, умница!.. — нежно шептал он.
Убеждений мы не в силах изменить, как не в силах изменить натуру, а притворяться не сможем оба. Это не логично и не честно. Надо высказаться и
согласиться во всем; мы сделали первое и не пришли к соглашению; следовательно, остается молчать и быть счастливыми помимо убеждений; страсть не требует их. Будем молчать и будем счастливы. Надеюсь, ты
с этой логикой
согласишься».
Он почесал голову почти
с отчаянием, что эти две женщины не понимают его и не
соглашаются отдать ему в руки то счастье, которое ходит около него, ускользает, не дается и в которое бы он вцепился своими медвежьими когтями и никогда бы не выпустил вон.
— И я говорю «ложь»! — проворно
согласилась Крицкая. — Он и не вынес… — продолжала она, — он сбил
с ног графа, душил его за горло, схватил откуда-то между цветами кривой, садовничий нож и чуть не зарезал его…
«Приходится
соглашаться с моим безногим сыном, который говорит такое: раньше революция на испанский роман с приключениями похожа была, на опасную, но весьма приятную забаву, как, примерно, медвежья охота, а ныне она становится делом сугубо серьезным, муравьиной работой множества простых людей. Сие, конечно, есть пророчество, однако не лишенное смысла. Действительно: надышали атмосферу заразительную, и доказательством ее заразности не одни мы, сущие здесь пьяницы, служим».
— Он любит Анну Васильевну тоже, и Зинаиду Михайловну, да все не так, — продолжала она, — он с ними не станет сидеть два часа, не смешит их и не рассказывает ничего от души; он говорит о делах, о театре, о новостях, а со мной он говорит, как с сестрой… нет, как с дочерью, — поспешно прибавила она, — иногда даже бранит, если я не пойму чего-нибудь вдруг или не послушаюсь, не
соглашусь с ним.
Неточные совпадения
И действительно, как только простодушные соседи
согласились на коварное предложение, так сейчас же головотяпы их всех,
с божью помощью, перетяпали.
Пришлось
согласиться и
с этим.
Все единодушно
соглашались, что крамолу следует вырвать
с корнем и для начала прежде всего очистить самих себя.
Однако ж она
согласилась, и они удалились в один из тех очаровательных приютов, которые со времен Микаладзе устраивались для градоначальников во всех мало-мальски порядочных домах города Глупова. Что происходило между ними — это для всех осталось тайною; но он вышел из приюта расстроенный и
с заплаканными глазами. Внутреннее слово подействовало так сильно, что он даже не удостоил танцующих взглядом и прямо отправился домой.
— Положим, княгиня, что это не поверхностное, — сказал он, — но внутреннее. Но не в том дело — и он опять обратился к генералу,
с которым говорил серьезно, — не забудьте, что скачут военные, которые избрали эту деятельность, и
согласитесь, что всякое призвание имеет свою оборотную сторону медали. Это прямо входит в обязанности военного. Безобразный спорт кулачного боя или испанских тореадоров есть признак варварства. Но специализованный спорт есть признак развития.