Неточные совпадения
Райскому хотелось нарисовать эту группу усталых, серьезных, буро-желтых, как у отаитян, лиц, эти черствые, загорелые
руки, с негнущимися пальцами, крепко вросшими, будто железными, ногтями, эти широко и мерно растворяющиеся
рты и медленно жующие уста, и этот — поглощающий хлеб и кашу — голод.
Он подошел, взял ее за
руку и поцеловал. Она немного подалась назад и чуть-чуть повернула лицо в сторону, так, что губы его встретили щеку, а не
рот.
— Ну, иной раз и сам: правда, святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, и пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем сидишь, как чурбан, без дела?» Возьмешь дело в
руки: «Не трогай, не суйся, где не спрашивают!» Ляжешь: «Что все валяешься?» Возьмешь кусок в
рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из
рук да швырнут на пол! Вот мое житье — как перед Господом Богом! Только и света что в палате да по добрым людям.
Он, с жадностью, одной дрожащей
рукой, осторожно и плотно прижал ее к нижней губе, а другую
руку держал в виде подноса под рюмкой, чтоб не пролить ни капли, и залпом опрокинул рюмку в
рот, потом отер губы и потянулся к ручке Марфеньки, но она ушла и села в свой угол.
— А любовь… вот кому! — сказала она и вдруг обвилась
руками около шеи Райского, затворила ему
рот крепким и продолжительным поцелуем.
Она затворила ему
рот маленькой
рукой — и он… поцеловал
руку.
Она все металась и стонала, волосы у ней густой косой рассыпались по плечам и груди. Он стал на колени, поцелуями зажимал ей
рот, унимал стоны, целовал
руки, глаза.
Силыч, дрожащими от жадности
руками, начал завертывать их в какие-то хлопки и тряпки, прятал в карманы, даже взял один пятак в
рот.
— Филипп, вы не ту гардину, — у большого окна, — страдальчески проговорила Софья Васильевна, очевидно жалевшая себя за те усилия, которые ей нужно было сделать, чтобы выговорить эти слова, и тотчас же для успокоения поднося ко
рту рукой, покрытой перстнями, пахучую дымящуюся пахитоску.
Неточные совпадения
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными
руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким намеком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями
рук друг к другу, разинутыми
ртами и выпученными друг на друга глазами.
Вгляделся барин в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у глаз, у
рта // Излучины, как трещины // На высохшей земле; // И сам на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, //
Рука — кора древесная, // А волосы — песок.
Как ни были забиты обыватели, но и они восчувствовали. До сих пор разрушались только дела
рук человеческих, теперь же очередь доходила до дела извечного, нерукотворного. Многие разинули
рты, чтоб возроптать, но он даже не заметил этого колебания, а только как бы удивился, зачем люди мешкают.
Присутственные места запустели; недоимок накопилось такое множество, что местный казначей, заглянув в казенный ящик, разинул
рот, да так на всю жизнь с разинутым
ртом и остался; квартальные отбились от
рук и нагло бездействовали: официальные дни исчезли.
Сняв венцы с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она была прелестна тем новым сиянием счастия, которое было на ее лице. Левину хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым
ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из
рук свечи.