И он спас ее от старика, спас от бедности, но не спас от себя. Она
полюбила его не страстью, а какою-то ничем не возмутимою, ничего не боящеюся любовью, без слез, без страданий, без жертв, потому что не понимала, что такое жертва, не понимала, как можно полюбить и опять не полюбить.
Не
полюбила она его страстью, — то есть физически: это зависит не от сознания, не от воли, а от какого-то нерва (должно быть, самого глупого, думал Райский, отправляющего какую-то низкую функцию, между прочим влюблять), и не как друга только любила она его, хотя и называла другом, но никаких последствий от дружбы его для себя не ждала, отвергая, по своей теории, всякую корыстную дружбу, а полюбила только как «человека» и так выразила Райскому свое влечение к Тушину и в первом свидании с ним, то есть как к «человеку» вообще.
Неточные совпадения
— Ах, только не у всех, нет, нет! И если вы не любили и еще
полюбите когда-нибудь, тогда что будет с вами, с этой скучной комнатой? Цветы не будут стоять так симметрично в вазах, и все здесь заговорит о любви.
Например, говорит, в «Горе от ума» — excusez du peu [ни больше ни меньше (фр.).] — все лица самые обыкновенные люди, говорят о самых простых предметах, и случай взят простой: влюбился Чацкий, за него не выдали,
полюбили другого, он узнал, рассердился и уехал.
Положение ваше будет душить вас, вам покажется здесь тесно, скучно без того, кого
полюбите, кто научит вас жить.
С той минуты, как она
полюбила, в глазах и улыбке ее засветился тихий рай: он светился два года и светился еще теперь из ее умирающих глаз. Похолодевшие губы шептали свое неизменное «люблю», рука повторяла привычную ласку.
— За этот вопрос дайте еще руку. Я опять прежний Райский и опять говорю вам: любите, кузина, наслаждайтесь, помните, что я вам говорил вот здесь… Только не забывайте до конца Райского. Но зачем вы
полюбили… графа? — с улыбкой, тихо прибавил он.
— Ничего, бабушка. Я даже забывал, есть ли оно, нет ли. А если припоминал, так вот эти самые комнаты, потому что в них живет единственная женщина в мире, которая любит меня и которую я люблю… Зато только ее одну и больше никого… Да вот теперь
полюблю сестер, — весело оборотился он, взяв руку Марфеньки и целуя ее, — все
полюблю здесь — до последнего котенка!
— Такое повиновение: чтоб Марфенька даже
полюбить без вашего позволения не смела?
— Выйдет замуж, тогда и
полюбит.
— Как «выйдет замуж и
полюбит»:
полюбит и выйдет замуж, хотите вы сказать?
— Картежника или такого, который смеется над религией, вон как Марк Иваныч: будто это можно? Я с ним не заговорю никогда; как же
полюблю?
Часто с Райским уходили они в эту жизнь. Райский как дилетант — для удовлетворения мгновенной вспышки воображения, Козлов — всем существом своим; и Райский видел в нем в эти минуты то же лицо, как у Васюкова за скрипкой, и слышал живой, вдохновенный рассказ о древнем быте или, напротив, сам увлекал его своей фантазией — и они
полюбили друг в друге этот живой нерв, которым каждый был по-своему связан с знанием.
Полина Карповна вдова. Она все вздыхает, вспоминая «несчастное супружество», хотя все говорят, что муж у ней был добрый, смирный человек и в ее дела никогда не вмешивался. А она называет его «тираном», говорит, что молодость ее прошла бесплодно, что она не жила любовью и счастьем, и верит, что «час ее пробьет, что она
полюбит и будет любить идеально».
— Сами себя проклинаете: зачем вам имя? Если б бабушка стала беспокоиться об этом, это понятно: она боялась бы, чтоб я не
полюбила какого-нибудь «недостойного», по ее мнению, человека. А вы — проповедник!..
— Ничего я ни Марфеньке, ни Верочке не наматывала; о любви и не заикалась никогда, — боюсь и пикнуть, а вижу и знаю, что Марфенька без моего совета и благословения не
полюбила бы никого.
— Да так: сильный сильного никогда не
полюбит; такие, как козлы, лишь сойдутся, сейчас и бодаться начнут! А сильный и слабый — только и ладят. Один любит другого за силу, а тот…
Чем же добился ее этот лесничий? Что их связывает друг с другом? Как они сошлись? Сознательно ли, то есть отыскав и
полюбив один в другом известную сумму приятных каждому свойств, или просто угадали взаимно характеры, и бессознательно, без всякого анализа, привязались один к другому?
— Беловодова! Это — статуя, прекрасная, но холодная и без души. Ее мог бы
полюбить разве Пигмалион.
Она добиралась в проповеди и увлечениях Марка чего-нибудь верного и живого, на что можно опереться, что можно
полюбить, что было так прочно, необманчиво в старой жизни, которой, во имя этого прочного, живого и верного, она прощала ее смешные, вредные уродливости, ее весь отживший сор.
Она инстинктивно чувствовала, что его сила, которую она отличила и
полюбила в нем, — есть общечеловеческая сила, как и любовь ее к нему была — не исключительное, не узкое пристрастие, а тоже общечеловеческое чувство.
Она не без гордости видела в этом очерке Райского косвенную похвалу и себе за то, что тонко оценила и умела
полюбить в Тушине — правду простой натуры.
— И честно, и правильно, если она чувствует ко мне, что говорит. Она любит меня, как «человека», как друга: это ее слова, — ценит, конечно, больше, нежели я стою… Это большое счастье! Это ведь значит, что со временем…
полюбила бы — как доброго мужа…
— Может быть, и влюблюсь, но никогда никого не
полюблю, кроме тебя, и иссеку из мрамора твою статую… Вот она, как живая, передо мной!..