Райский ходил по кабинету. Оба молчали, сознавая каждый про себя затруднительное
положение дела. Общество заметило только внешне признаки какой-то драмы в одном углу. Отчуждение Веры, постоянное поклонение Тушина, независимость ее от авторитета бабушки — оно знало все это и привыкло.
Неточные совпадения
А если нет ничего, так лежит, неподвижно по целым
дням, но лежит, как будто трудную работу делает: фантазия мчит его дальше Оссиана, Тасса и даже Кука — или бьет лихорадкой какого-нибудь встречного ощущения, мгновенного впечатления, и он встанет усталый, бледный, и долго не придет в нормальное
положение.
Они одинаково прилежно занимались по всем предметам, не пристращаясь ни к одному исключительно. И после, в службе, в жизни, куда их ни сунут, в какое
положение ни поставят — везде и всякое
дело они делают «удовлетворительно», идут ровно, не увлекаясь ни в какую сторону.
Все это может быть, никогда, ни в каком отчаянном
положении нас не оставляющее, и ввергнуло Райского если еще не в самую тучу страсти, то уже в ее жаркую атмосферу, из которой счастливо спасаются только сильные и в самом
деле «гордые» характеры.
Три
дня прожил лесничий по
делам в городе и в доме Татьяны Марковны, и три
дня Райский прилежно искал ключа к этому новому характеру, к его
положению в жизни и к его роли в сердце Веры.
«Что он такое, иезуит?.. или в самом
деле непреклонная честность говорит в нем теперь и ставит ее в опасное
положение?» — мелькнул в ней луч сомнения.
Вера была не в лучшем
положении. Райский поспешил передать ей разговор с бабушкой, — и когда, на другой
день, она, бледная, измученная, утром рано послала за ним и спросила: «Что бабушка?» — он, вместо ответа, указал ей на Татьяну Марковну, как она шла по саду и по аллеям в поле.
Она лежала все в том же
положении, как целый
день вчера.
То же самое он видел и в социалистических книгах: или это были прекрасные фантазии, но неприложимые, которыми он увлекался, еще бывши студентом, — или поправки, починки того
положения дела, в которое поставлена была Европа и с которым земледельческое дело в России не имело ничего общего.
Ни разу не растерявшись и не смутившись ни от какого случая, с хладнокровием, почти неестественным для двадцатидвухлетнего, он в один миг мог вымерять всю опасность и все
положение дела, тут же мог найти средство, как уклониться от нее, но уклониться с тем, чтобы потом верней преодолеть ее.
— Господа, — как бы спохватился он вдруг, — вы на меня не ропщите за мою брыкливость, опять прошу: поверьте еще раз, что я чувствую полную почтительность и понимаю настоящее
положение дела. Не думайте, что и пьян. Я уж теперь отрезвился. Да и что пьян не мешало бы вовсе. У меня ведь как:
Неточные совпадения
— Да как теперь прикажете: // У нас по
положению // Три
дня в неделю барские, // С тягла: работник с лошадью, // Подросток или женщина, // Да полстарухи в
день, // Господский срок кончается…
В таком
положении застал глуповские
дела статский советник Эраст Андреевич Грустилов.
В таком
положении были
дела, когда мужественных страдальцев повели к раскату. На улице их встретила предводимая Клемантинкою толпа, посреди которой недреманным оком [«Недреманное око», или «недремлющее око» — в дан — ном случае подразумевается жандармское отделение.] бодрствовал неустрашимый штаб-офицер. Пленников немедленно освободили.
Бригадир понял, что
дело зашло слишком далеко и что ему ничего другого не остается, как спрятаться в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно было, чтоб дверь архива захлопнулась в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками. В таком
положении застала ее толпа; застала бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
Дело только в том, как наилучшим образом перенести это
положение».