Неточные совпадения
— Да как же это, —
говорила она, — счеты рвал, на письма не отвечал, имение бросил, а тут вспомнил, что я люблю иногда рано
утром одна напиться кофе: кофейник привез, не забыл, что чай люблю, и чаю привез, да еще платье! Баловник, мот! Ах, Борюшка, Борюшка, ну, не странный ли ты человек!
«Как остеречь тебя? „Перекрестите!“
говорит, — вспоминала она со страхом свой шепот с Верой. — Как узнать, что у ней в душе?
Утро вечера мудренее, а теперь лягу…» — подумала потом.
Прошло два дня. По
утрам Райский не видал почти Веру наедине. Она приходила обедать, пила вечером вместе со всеми чай,
говорила об обыкновенных предметах, иногда только казалась утомленною.
— Я верю вашей дружбе, Иван Иванович. Благодарю вас, —
говорила она,
утирая слезы. — Мне немного легче… и было бы еще легче, если б… не бабушка.
Райский совсем потерял голову и наконец решился пригласить старого доктора, Петра Петровича, и намекнуть ему о расстройстве Веры, не
говоря, конечно, о причине. Он с нетерпением ждал только
утра и беспрестанно ходил от Веры к Татьяне Марковне, от Татьяны Марковны к Вере.
— Какая нелепость — мучаться и мучать другого! — сказал Марк, вскапывая ногой свежую, нанесенную только
утром землю около дерева. — Вы могли бы избавить ее от этой пытки, от нездоровья, от упадка сил… от всего — если вы… друг ей! Старуха сломала беседку, но не страсть: страсть сломает Веру… Вы же сами
говорите, что она больна…
Все были не только ласковы и любезны с Нехлюдовым, но, очевидно, были рады ему, как новому и интересному лицу. Генерал, вышедший к обеду в военном сюртуке, с белым крестом на шее, как с старым знакомым, поздоровался с Нехлюдовым и тотчас же пригласил гостей к закуске и водке. На вопрос генерала у Нехлюдова о том, что он делал после того, как был у него, Нехлюдов рассказал, что был на почте и узнал о помиловании того лица, о котором
говорил утром, и теперь вновь просит разрешения посетить тюрьму.
Неточные совпадения
В желудке-то у меня… с
утра я ничего не ел, так желудочное трясение…» — да-с, в желудке-то у Петра Ивановича… «А в трактир, —
говорит, — привезли теперь свежей семги, так мы закусим».
«Ужасно было видеть, —
говорит летописец, — как оные две беспутные девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съедение отданы были! Довольно сказать, что к
утру на другой день в клетке ничего, кроме смрадных их костей, уже не было!»
— Еще слово: во всяком случае, советую решить вопрос скорее. Нынче не советую
говорить, — сказал Степан Аркадьич. — Поезжай завтра
утром, классически, делать предложение, и да благословит тебя Бог…
— Это было рано-рано
утром. Вы, верно, только проснулись. Maman ваша спала в своем уголке. Чудное
утро было. Я иду и думаю: кто это четверней в карете? Славная четверка с бубенчиками, и на мгновенье вы мелькнули, и вижу я в окно — вы сидите вот так и обеими руками держите завязки чепчика и о чем-то ужасно задумались, —
говорил он улыбаясь. — Как бы я желал знать, о чем вы тогда думали. О важном?
Левин
говорил теперь совсем уже не с тем ремесленным отношением к делу, с которым он разговаривал в это
утро. Всякое слово в разговоре с нею получало особенное значение. И
говорить с ней было приятно, еще приятнее было слушать ее.