Лавандовые тайны

Ашира Хаан, 2022

Тимира – уважаемая женщина, жена первого советника императора. Забыты старые беды – даже не забыты, а превращены в нынешние победы. Любимый муж, тысячи разноцветных платьев, послушная магия, приходящая на помощь в любой ситуации. Но ее стихия не ласковый ручей, а бушующее цунами. Она больше не пишет лавандовых, но судьба ждет ее в Черной Крепости посреди пустыни.

Глава 7

Главный зал преобразился.

Уходящие ввысь грубые каменные стены прикрыты новыми яркими баннерами с гербами империи. Золотое солнце на алом поле, золотая канва по краю, алые кисти — на памяти Иржи это место никогда не выглядело так радостно и торжественно. Может быть, когда-то, столетия назад, когда Черная крепость была главным южным фронтиром и императорский двор гостил здесь не меньше месяца в году…

Пыльные витражи отмыты, и мозаика разноцветных стекол, изображающая битвы с драконами, пышные свадьбы и состязания магов, ярко переливается в свете сотен свечей, зажженных по случаю визита первого советника.

Люстра спущена из-под потолка почти до уровня голов, и в ее пузатых чашах танцуют магические огни, добавляя света в и так залитый сиянием зал.

Грубые бревенчатые столы укрыты полотнищами отбеленной ткани — а для главного стола на возвышении, предназначенного для советника и свиты, нашлись даже вышитые скатерти.

Всю неделю каждые свободные руки в крепости были заняты уборкой — все, от самого скромного слуги до самого могущественного мага, исключая разве что главнокомандующего, скребли каменные полы, начищали песком медные блюда, возвращали былой блеск серебру, зашивали дыры на гобеленах, снимали копоть со старинных картин, прогревали большие спальни, где столетиями копился стылый холод, для новых гостей.

Все, кто умел приготовить хотя бы бутерброд, были рекрутированы на кухню — и теперь столы ломились от роскошных блюд.

Мелкие пустынные воробьи, рядком лежащие в латках, залитых травяным соусом, перепелки, запеченные в песке, роскошные тетерева прямо с оперением, редкая зеркальная рыба из Последнего оазиса. Холодное копченое и тушеное мясо было украшено ярко-красными кисловатыми ягодами, оттеняющими его вкус.

Повар крепости, в былые времена трудившийся на императорской кухне, тряхнул стариной и совершил практически невозможное — умудрился приготовить из скудных местных продуктов десерты, достойные императорского стола: несколько видов пирогов с разного рода мясом и овощами, ягодные муссы и даже молочное желе с орешками для дам.

Иржи разрешил разорить найденный в подвалах погреб с винами, оставшимися еще с прошлой войны, а деревенские умельцы из слуг сварили свежее пиво. Холодные лимонады пересыпали остатками снега из ледников и выставили бутылки с ними в широких вычурных чашах.

Петра, одна из генералов, приближенных к главнокомандующему, вспомнила вбитые в монастыре навыки и украсила столы и окна необычными букетами из пустынных колючих трав вперемешку с кустиками ягод и редкими горными цветами.

Иржи не требовал такого серьезного подхода к визиту, но обитатели крепости были так рады столичным гостям, что у него не хватало духу усмирить их порывы. Да, это всего лишь плановая инспекция нового советника, исключительно деловой визит.

Но если они так возбуждены — что ж, пусть будет праздник.

Несмотря на позднее время, на ужин собрались все жители крепости и ближайших постов. Те, кому выпало дежурство на эту ночь, страдали от невозможности поприсутствовать, но им, конечно, обещали вынести лучшие блюда, чтобы как-то усмирить их печаль.

Иржи от входа смотрел, как высшие офицеры рассаживаются за ближайшими к возвышению столами, рядовые солдаты устраиваются чуть дальше, слуги накрывают для себя столы в самом дальнем краю зала. Здесь, в крепости, все равны, все приглашены на ужин, до последнего мальчишки с конюшен.

Гости входят — и при виде накрытых столов и украшенного зала даже у самых усталых из них загораются глаза. А у вымотанных подготовкой жителей крепости открывается второе дыхание, и они готовы пировать и веселиться всю ночь. Особенно рады офицеры, примечающие девушек в ярких платьях, восторженно щебечущих и оглядывающих коридоры и залы, по которым их ведут ужинать.

Им уже сыплются предложения показать картинную галерею, малые залы, самый большой камин в зале совещаний, сад-оазис, заботливо собранный Петрой, и прочие примечательные уголки крепости. Включая уединенные площадки на башнях, еще в былые времена прославившиеся как лучшие места для свиданий.

Все рассаживаются по местам, и Иржи решает не мучить их речами.Он машет музыкантам, и те начинают играть негромкую мягкую мелодию, которая и подает собравшимся сигнал к трапезе.

Тойво, сидящий как почетный гость в центре, к ужину не приступает: ждет Иржи. Начать есть раньше хозяина — непозволительное для него нарушение этикета.

Тимира рядом с ним бледна и выглядит усталой. Она делает всего несколько глотков лимонада и задумчиво общипывает ягоды с роскошной ветви винограда, которую пожертвовали из дорожных запасов советника.

Угощение вообще здорово разнообразили за счет того, что привезли с собой гости. Тойво был щедр и приказал поделиться всем, что у них есть.

— Советую копченую ягнятину, это старинный рецепт приграничья, — говорит Иржи, падая в кресло и закидывая ноги на свободную часть стола.

Тимира бросает на него всего один мимолетный взгляд из-под ресниц, и он тут же убирает их, садясь прямо и даже не укладывая локти на стол. Черт, эти их столичные манеры! Всегда приходится о них помнить, если попадаешь в высшее общество.

— Мне было бы интересно попробовать вашу ежедневную еду, — усмехается Тойво. — Что подают на завтрак, обед и ужин простым магам — защитникам крепости? Вряд ли все эти изысканные блюда и тетеревов прямо в оперении.

— Финики, — начинает перечислять Иржи, — пресные лепешки, сушеное мясо, каши, сыр. Кстати, у нас тут есть особый выдержанный сорт, который созревает глубоко под землей, обязательно попробуй, вы там в столицах такого и не едали.

— Ты знаешь, я привык к еде попроще. Той же каше, — качает головой Тойво. — Так что с утра с удовольствием разделю завтрак с вашими рядовыми.

— Неужели столичная жизнь не приучила тебя к вычурным вкусам? — поддевает его Иржи.

— Нисколько. Я пока так и не понял прелести сладкого мяса или соленого десерта. Часто продукты, которые столичные рестораторы соединяют у меня в тарелке, кажутся мне предельно несовместимыми.

— Зря… — Иржи подавляет порыв снова развалиться за столом, как он привык, и вместо этого тянется к блюду с шариками из мягкого сыра. — Вот, попробуй. Если я расскажу знакомому шоколатье рецепт, на следующий сезон это станет самым модным десертом.

— Шоколатье? — Тойво вертит шарик в пальцах, но откусить не решается. — Тут есть шоколад?

— Тут есть особым образом ферментированные бобы, которые становятся похожи по вкусу на шоколад. Эх, не на пользу тебе столица! На твоем месте должен был быть я…

Тойво бросает на него долгий взгляд, но Иржи встречает его открыто, не таясь, и в его черных глазах не видно даже намека на то, что в его словах есть двойное дно.

— Когда ты успел стать таким гурманом? Я чего-то не знаю о северных рубежах?

— Зимой от столицы до зимовки армии меньше суток пути. Во время штормов нет нужды держать оборону, империя защищает себя сама. Так что мы изрядно времени проводили на балах и в салонах, успевая вернуться к окончанию бурь.

— Ты об этом мне не писал… — бормочет Тойво.

— Это вообще-то секретная военная информация, как бы я писал об этом заключенному в тюрьме?

— Зато ты в подробностях писал о своих девицах… Аааааа! Так это были не ваши девицы!

— Ты все это время думал, что такие роскошные леди жили в нашем медвежьем углу — каждый месяц новые?

— Не сообразил… — кивает Тойво. — Ты же знаешь, я не был слишком опытен в делах сердечных. Как-то в тюрьмах для магов этому аспекту не уделяется достаточно внимания.

— К сердцу, дорогой мой брат, эти дела не имеют никакого отношения, — похабно ухмыляется Иржи, впрочем, понизив тон, чтобы до дам на другом конце стола не донеслась его скабрезность. — Это радости совсем других органов. Ты уверен, что не читаешь своей молодой жене по ночам любовные сонеты вместо исполнения супружеского долга? Может быть, как старший брат младшего я мог бы тебя кое-чему научить?

Тойво только качает головой и возводит глаза к потолку.

Иржи знает, что под кажущейся мягкостью нрава у брата спрятан стальной стержень: иначе не выжить, если ты — выгоревший в десять лет маг, загремевший в тюрьму, в которую боятся попасть даже взрослые и опытные воины. Чтобы сохранить там себя и свою магию, надо стать сверхчеловеком, сверхмагом. И совершенно точно не спускать колкости, иначе ты сам не заметишь, как займешь низшее место в иерархии.

И что Тойво прощает подобные выпады, не потому что не может на них ответить. Он никогда не был неблагодарным и точно знает, скольким обязан старшему брату. Но Иржи все равно бесит его покладистость.

И то, что эта покладистость считается высшей из добродетелей.

Впрочем… вероятно, магия согласна в этом с людьми, раз именно Тойво даровала право вызывать саламандру.

А Иржи нет.

Иржи владеет каждым, абсолютно каждым известным заклинанием огня — и владеет ими в совершенстве. Он даже знает кое-какие довольно секретные техники, не запрещенные, только потому что о них в империи знают единицы.

Но саламандра приходит не к тем, кто сильнее, и не к тем, кто искуснее. Она выбирает по другим критериям.

Дождавшись, пока собравшиеся утолят первый, самый сильный голод, Иржи откашливается и встает. Это знак музыкантам перестать играть, взяв напоследок высокую, истерическую ноту. Чтобы стихли разговоры за столами и все внимание гостей и жителей крепости обратилось на главнокомандующего.

— Дорогие гости! — говорит он, добавляя в голос толику огня, и он разносится под сводами зала, усиленный в несколько раз. — Мы рады видеть вас в нашей скромной обители!

Тойво хмыкает: ему не слишком нравится отношение к инспекции, как к гостям, но Иржи знает, что делает.

— Сегодня вы устали и мечтаете о сне в удобных спальнях. Не беспокойтесь, они уже подготовлены. Для каждого. Места у нас много! Но завтра… Когда вы отдохнете и соберетесь с силами, мы хотели бы пригласить вас…

Иржи сбивается: такие речи ему всегда давались тяжело.

— Короче! — обрывает он свой витиеватый заход. — Завтра будет бал!

Шум в зале на несколько мгновений перекрывает его голос, но он добавляет ему громкости:

— У нас тут в основном суровые военные маги, которые не встречали новых женщин уже много месяцев, а у вас полно роскошных красоток, так что, надеюсь, всем будет весело!

— Господин командующий! — раздается звонкий голосок с края стола, где шушукается стайка фрейлин. — А вы будете с нами танцевать?

— Я… — Иржи делает вид, что задумывается, и ловит взгляд Петры, которая по своей инициативе вызвалась занять место на «женской» половине стола на возвышении. В ее взгляде загорается огонек упорства.

Ох, ох, Петра…

Все еще не теряет надежды.

— Конечно, я перетанцую с каждой женщиной в этом зале, не волнуйтесь, всех вас оценю по достоинствам!

— Достоинству, — поправляет его Тойво вполголоса.

— Я знаю, что хотел сказать, — огрызается Иржи шепотом. И снова громко: — А пока ешьте, пейте, знакомьтесь — хоть до утра! У нас тут все по-простому: если вам не нужно в дозор, делайте, что хотите!

— При дворе тебя бы закидали засахаренными персиками, — комментирует Тойво, когда Иржи садится обратно. — Мог бы подготовиться.

— При дворе, — откликается тот, — меня зацеловали бы, еще до того как я успел бы открыть рот. И не только зацеловали…

— Избавь от подробностей, — поднимает ладони вверх Тойво. — Не хочу знать такое о своем брате.

Иржи ухмыляется и ловит острые взгляды фрейлин, которые, даже не слыша их перебранки, всем своим видом подтверждают его правоту.

— Я, с твоего позволения, пойду распоряжусь насчет дежурств моих людей, — встает Тойво, откладывая вышитую салфетку в сторону. Вот уж у кого этикет в крови. Весь, выделенный на двоих братьев. — Спасибо за ужин, о делах поговорим утром. Надеюсь, ты не проспишь.

Иржи плещет себе в бокал темное вино из пыльной бутыли — самой пыльной, что нашлась в погребе, — и провожает его задумчивым взглядом.

Как так вышло, что они настолько противоречиво разные? Оба владеют стихией огня, оба одарены магией, и если уж думать о том, кто из братьев должен был стать смутьяном и наглецом, то скорее тот, что большую часть жизни провел среди дерзких, нарушивших закон. А не Иржи, получивший безупречное образование, достойное, как минимум, министра. Но, кажется, характер — это врожденное. Как ни старайся, а начертанное звездами не изменить ни уроками этикета, ни общением с преступниками.

После ухода первого советника все как будто выдыхают. Вроде бы Иржи тут самый главный — в стенах крепости даже главнее Тойво — но при нем все ведут себя свободно, а рядом с Тойво застегиваются на все пуговицы и выпрямляют спину.

Шум голосов накрывает зал, возносится к невидимому в темноте своду, звенят бокалы, булькает вино, стучат тарелки и гремят кости о блюда. Гости перемешиваются с местными жителями, заводят разговоры, знакомятся и уже потихоньку начинают подкатывать к девицам. Пока — самым простым, из служанок, но уже поглядывают на дам познатнее, а кто-то бочком-бочком взбирается на возвышение, чтобы преподнести Тайше одинокую белую розу. Подозрительно знакомую — вот и Петра щурится, признавая в ней одну из тех, что растит в маленьком саду под сенью крепости. Ох, несдобровать смельчаку!

Движение рядом он замечает краем глаза. Пока фрейлины вовсю простреливают глазками весь зал насквозь, Тимира явно планирует покинуть их незамеченной. Не прощаясь, как ужасно, ужасно невежливая леди. Впрочем, Иржи сам задал расслабленный тон, так что она не нарушает никаких правил.

Она складывает салфетку, совсем как Тойво, и медленно идет к маленькой лесенке с краю возвышения, чтобы спуститься по ней и направиться в свои покои. Иржи размышляет, кого из слуг послать к ней, чтобы проводили, когда Тимира вдруг покачивается и едва не падает, подвернув ногу уже на второй ступеньке.

Он оказывается рядом быстрее, чем успевает моргнуть.

Ее кожа слишком холодна для жаркого климата пустыни. И локоть, под который он ее подхватил, подрагивает. Иржи приходится придержать Тимиру за талию, потому что она почти сползает вниз, теряя сознание.

Но почувствовав его руки, она распахивает глаза и пытается отстраниться.

— Все в порядке… — бормочет она тихо. — Просто здесь душно. Я сейчас… сейчас приду в себя.

Под взглядом Иржи к нему бросается один из слуг с подносом, заставленным бокалами, и, к счастью, в одном из них просто холодная вода, не вино.

Тимира принимает бокал дрожащими руками и долго пьет, останавливаясь, чтобы выдохнуть.

— Просто устала, — оправдывается она, отдавая ему бокал. — Проводи меня, пожалуйста, до выхода. Нехорошо, если жена советника свалится посреди зала без чувств.

Путь до высоких дверей зала слишком долог — Тимира едва держится на ногах, и Иржи рад, что покои советника на том же этаже, совсем недалеко. И все же, он кончается слишком быстро.

Потому что…

Потому что ее волосы пахнут летним полднем в Ильдауме: солнцем, медом и пряными травами, что росли в палисаднике дома госпожи Ритто в те дни, когда он учил ее управлять своей магией.

Ее кожа пахнет густыми сливками — прохладная и гладкая под его пальцами.

Ее пальцы касаются его руки аккуратно, осторожно, вежливо — совсем не так, как тогда, когда она отталкивала его в гневе за попытку разбудить в ней эмоции, зажигающие магию.

С каждым шагом внутри него все громче звенит натянутая серебряная струна, заглушая своим звоном музыку и шум зала.

Он возвращается в те дни — с каждым шагом.

В те дни, когда он ненавидел ее — ту, что обрекла его брата на жуткую судьбу.

В те дни, когда он ее…

— Все, спасибо, — поворачивается она к нему в дверях с легкой полуулыбкой. — Мне уже гораздо лучше. Я сама найду наши покои, я помню, как мы сюда шли.

И ее рука ускользает из его руки, она сама отступает в полутьму коридора.

Иржи не настаивает. Не смеет настаивать.

Где-то там сейчас его ответственный брат раздает приказы, не догадываясь, что его жена так нуждается в нем.

Но он придет в спальню, стащит сапоги, расстегнет парадный камзол, надетый к ужину, снимет рубашку и брюки — и ляжет к ней в постель.

К своей жене.

К Тимире, чьи волосы пахнут солнцем, медом и травами.

К Тимире с гладкой сливочной кожей.

Он поцелует ее.

Он положит ладонь на ее бедро, прикрытое тонкой ночной рубашкой.

Он…

В этот момент Иржи понимает, что завидует своему брату так, как не завидовал никогда и никому за всю свою непростую жизнь.