Он старался оправдать загадочность ее поведения с ним, припоминая свой быстрый натиск: как он вдруг предъявил свои права на ее красоту, свое удивление последней, поклонение, восторги, вспоминал, как она сначала небрежно, а потом энергически отмахивалась от его настояний, как явно смеялась над его страстью, не верила и не верит ей до сих пор, как удаляла его от себя,
от этих мест, убеждала уехать, а он напросился остаться!
Райский знал и это и не лукавил даже перед собой, а хотел только утомить чем-нибудь невыносимую боль, то есть не вдруг удаляться
от этих мест и не класть сразу непреодолимой дали между ею и собою, чтобы не вдруг оборвался этот нерв, которым он так связан был и с живой, полной прелести, стройной и нежной фигурой Веры, и с воплотившимся в ней его идеалом, живущим в ее образе вопреки таинственности ее поступков, вопреки его подозрениям в ее страсти к кому-то, вопреки, наконец, его грубым предположениям в ее женской распущенности, в ее отношениях… к Тушину, в котором он более всех подозревал ее героя.
Неточные совпадения
Райский вздрогнул и, взволнованный, грустный, воротился домой
от проклятого
места. А между тем
эта дичь леса манила его к себе, в таинственную темноту, к обрыву, с которого вид был хорош на Волгу и оба ее берега.
— Пойдемте, только я близко не пойду, боюсь. У меня голова кружится. И не охотница я до
этого места! Я недолго с вами пробуду! Бабушка велела об обеде позаботиться. Ведь я хозяйка здесь! У меня ключи
от серебра,
от кладовой. Я вам велю достать вишневого варенья:
это ваше любимое, Василиса сказывала.
— Помилуй, Леонтий; ты ничего не делаешь для своего времени, ты пятишься, как рак. Оставим римлян и греков — они сделали свое. Будем же делать и мы, чтоб разбудить
это (он указал вокруг на спящие улицы, сады и дома). Будем превращать
эти обширные кладбища в жилые
места, встряхивать спящие умы
от застоя!
Она сидела в своей красивой позе, напротив большого зеркала, и молча улыбалась своему гостю, млея
от удовольствия. Она не старалась ни приблизиться, ни взять Райского за руку, не приглашала сесть ближе, а только играла и блистала перед ним своей интересной особой, нечаянно показывала «ножки» и с улыбкой смотрела, как действуют на него
эти маневры. Если он подходил к ней, она прилично отодвигалась и давала ему подле себя
место.
А она, отворотясь
от этого сухого взгляда, обойдет сзади стула и вдруг нагнется к нему и близко взглянет ему в лицо, положит на плечо руки или нежно щипнет его за ухо — и вдруг остановится на
месте, оцепенеет, смотрит в сторону глубоко-задумчиво, или в землю, точно перемогает себя, или — может быть — вспоминает лучшие дни, Райского-юношу, потом вздохнет, очнется — и опять к нему…
Он перебирал каждый ее шаг, как судебный следователь, и то дрожал
от радости, то впадал в уныние и выходил из омута
этого анализа ни безнадежнее, ни увереннее, чем был прежде, а все с той же мучительной неизвестностью, как купающийся человек, который, думая, что нырнул далеко, выплывает опять на прежнем
месте.
Райскому стало легче уже
от одного намерения переменить
место и обстановку. Что-то постороннее Вере, как облако, стало между ним и ею. Давно бы так, и
это глупейшее состояние кончилось бы!
— Мы не договорились до главного — и, когда договоримся, тогда я не отскочу
от вашей ласки и не убегу из
этих мест… Я бы не бежал
от этой Веры,
от вас. Но вы навязываете мне другую… Если у меня ее нет: что мне делать — решайте, говорите, Вера!
Райский поверял наблюдением над ним все, что слышал
от Веры — и все оправдывалось, подтверждалось — и анализ Райского, так услужливо разоблачавший ему всякие загадочные или прикрытые лоском и краской стороны, должен был уступить
место естественному влечению к
этой простой, открытой личности, где не было почти никакого «лоска» и никакой «краски».
— Я бегу
от этих опасных
мест,
от обрывов,
от пропастей!.. Прощайте, прощайте!..
— Попробую, начну здесь, на
месте действия! — сказал он себе ночью, которую в последний раз проводил под родным кровом, — и сел за письменный стол. — Хоть одну главу напишу! А потом, вдалеке, когда отодвинусь
от этих лиц,
от своей страсти,
от всех
этих драм и комедий, — картина их виднее будет издалека. Даль оденет их в лучи поэзии; я буду видеть одно чистое создание творчества, одну свою статую, без примеси реальных мелочей… Попробую!..
Однажды вечером, подходя к винограднику, где жили Гагины, я нашел калитку запертою. Недолго думавши добрался я до одного обрушенного места в ограде, уже прежде замеченного мною, и перескочил через нее. Недалеко
от этого места, в стороне от дорожки, находилась небольшая беседка из акаций; я поравнялся с нею и уже прошел было мимо… вдруг меня поразил голос Аси, с жаром и сквозь слезы произносивший следующие слова:
А на привале, на людях, — ожил и сейчас же опять о своей хозяйке — о смерти — заговорил, бойко таково. Убеждает людей: умрёте, дескать, исчезнете в неизвестный вам день, в неведомый час, — может быть, через три версты
от этого места громом убьёт.
Неточные совпадения
Стародум(приметя всех смятение). Что
это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю
место отца твоего. Поверь мне, что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно
от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а
это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит только указать:
от сих
мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
— И будучи я приведен
от тех его слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол,
это так, ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и
места другого, кроме как у чертовой матери, для нас не нашли?
— Ну, про
это единомыслие еще другое можно сказать, — сказал князь. — Вот у меня зятек, Степан Аркадьич, вы его знаете. Он теперь получает
место члена
от комитета комиссии и еще что-то, я не помню. Только делать там нечего — что ж, Долли,
это не секрет! — а 8000 жалованья. Попробуйте, спросите у него, полезна ли его служба, — он вам докажет, что самая нужная. И он правдивый человек, но нельзя же не верить в пользу восьми тысяч.
Это было одно из тех
мест, которых теперь, всех размеров,
от 1000 до 50 000 в год жалованья, стало больше, чем прежде было теплых взяточных
мест;
это было
место члена
от комиссии соединенного агентства кредитно-взаимного баланса южно — железных дорог и банковых учреждений.