— Есть, есть, и мне тяжело, что я не выиграл даже этого доверия. Вы боитесь, что я не сумею
обойтись с вашей тайной. Мне больно, что вас пугает и стыдит мой взгляд… кузина, кузина! А ведь это мое дело, моя заслуга, ведь я виноват… что вывел вас из темноты и слепоты, что этот Милари…
От Райского она не пряталась больше. Он следил за ней напрасно, ничего не замечал и впадал в уныние. Она не получала и не писала никаких таинственных писем,
обходилась с ним ласково, но больше была молчалива, даже грустна.
Неточные совпадения
— Без грозы не
обойдется, я сильно тревожусь, но, может быть, по своей доброте, простит меня. Позволяю себе вам открыть, что я люблю обеих девиц, как родных дочерей, — прибавил он нежно, — обеих на коленях качал, грамоте вместе
с Татьяной Марковной обучал; это — как моя семья. Не измените мне, — шепнул он, — скажу конфиденциально, что и Вере Васильевне в одинаковой мере я взял смелость изготовить в свое время, при ее замужестве, равный этому подарок, который, смею думать, она благосклонно примет…
Он перечитал, потом вздохнул и, положив локти на стол, подпер руками щеки и смотрел на себя в зеркало. Он
с грустью видел, что сильно похудел, что прежних живых красок, подвижности в чертах не было. Следы молодости и свежести стерлись до конца. Не даром ему
обошлись эти полгода. Вон и седые волосы сильно серебрятся. Он приподнял рукой густые пряди черных волос и тоже не без грусти видел, что они редеют, что их темный колорит мешается
с белым.
— А вот на что, — отвечал ему Базаров, который владел особенным уменьем возбуждать к себе доверие в людях низших, хотя он никогда не потакал им и
обходился с ними небрежно, — я лягушку распластаю да посмотрю, что у нее там внутри делается; а так как мы с тобой те же лягушки, только что на ногах ходим, я и буду знать, что и у нас внутри делается.
Он обращался фамильярно и грубо с Обломовым, точно так же, как шаман грубо и фамильярно
обходится с своим идолом: он и обметает его, и уронит, иногда, может быть, и ударит с досадой, но все-таки в душе его постоянно присутствует сознание превосходства натуры этого идола над своей.
— И прекрасно сделали. Я непременно сам доложу, — сказал барон, совсем непохоже выражая сострадание на своем веселом лице. — Очень трогательно. Очевидно, она была ребенок, муж грубо
обошелся с нею, это оттолкнуло ее, и потом пришло время, они полюбили… Да, я доложу.
Неточные совпадения
Стародум(обнимая неохотно г-жу Простакову). Милость совсем лишняя, сударыня! Без нее мог бы я весьма легко
обойтись. (Вырвавшись из рук ее, обертывается на другую сторону, где Скотинин, стоящий уже
с распростертыми руками, тотчас его схватывает.) Это к кому я попался?
Стародум. Детям? Оставлять богатство детям? В голове нет. Умны будут — без него
обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да
с свинцовой головою. Нет, мой друг! Наличные деньги — не наличные достоинства. Золотой болван — все болван.
Он сказал это, но теперь, обдумывая, он видел ясно, что лучше было бы
обойтись без этого; и вместе
с тем, говоря это себе, боялся — не дурно ли это?
На счастье Левина, старая княгиня прекратила его страдания тем, что сама встала и посоветовала Кити итти спать. Но и тут не
обошлось без нового страдания для Левина. Прощаясь
с хозяйкой, Васенька опять хотел поцеловать ее руку, но Кити, покраснев,
с наивною грубостью, за которую ей потом выговаривала мать, сказала, отстраняя руку:
Когда Левин разменял первую сторублевую бумажку на покупку ливрей лакею и швейцару, он невольно сообразил, что эти никому ненужные ливреи, но неизбежно необходимые, судя по тому, как удивились княгиня и Кити при намеке, что без ливреи можно
обойтись, — что эти ливреи будут стоить двух летних работников, то есть около трехсот рабочих дней от Святой до заговень, и каждый день тяжкой работы
с раннего утра до позднего вечера, — и эта сторублевая бумажка еще шла коло̀м.