Неточные совпадения
— А знаешь — ты отчасти прав. Прежде всего скажу, что мои увлечения
всегда искренны и
не умышленны: — это
не волокитство — знай однажды навсегда. И когда мой идол хоть одной чертой подходит к идеалу, который фантазия сейчас создает мне из него, — у меня само собою доделается остальное, и тогда возникает идеал счастья, семейного…
С ним можно
не согласиться, но сбить его трудно. Свет, опыт, вся жизнь его
не дали ему никакого содержания, и оттого он боится серьезного, как огня. Но тот же опыт, жизнь
всегда в куче людей, множество встреч и способность знакомиться со всеми образовывали ему какой-то очень приятный, мелкий умок, и
не знающий его с первого раза даже положится на его совет, суждение, и потом уже, жестоко обманувшись, разглядит, что это за человек.
Надежда Васильевна и Анна Васильевна Пахотины, хотя были скупы и
не ставили собственно личность своего братца в грош, но дорожили именем, которое он носил, репутацией и важностью дома, преданиями, и потому, сверх определенных ему пяти тысяч карманных денег, в разное время выдавали ему субсидии около такой же суммы, и потом еще, с выговорами, с наставлениями, чуть
не с плачем,
всегда к концу года платили почти столько же по счетам портных, мебельщиков и других купцов.
У обеих было по ридикюлю, а у Надежды Васильевны высокая золотая табакерка, около нее несколько носовых платков и моська, старая,
всегда заспанная, хрипящая и от старости
не узнающая никого из домашних, кроме своей хозяйки.
В службе название пустого человека привинтилось к нему еще крепче. От него
не добились ни одной докладной записки, никогда
не прочел он ни одного дела, между тем вносил веселье, смех и анекдоты в ту комнату, где сидел. Около него
всегда куча народу.
Машутка становилась в угол, подальше,
всегда прячась от барыни в тени и стараясь притвориться опрятной. Барыня требовала этого, а Машутке как-то неловко было держать себя в чистоте. Чисто вымытыми руками она
не так цепко берет вещь в руки и, того гляди, уронит; самовар или чашки скользят из рук; в чистом платье тоже несвободно ходить.
Он
не курил табаку, но
не душился,
не молодился, а был как-то опрятен, изящно чист и благороден видом, манерами, обхождением. Одевался
всегда чисто, особенно любил белье и блистал
не вышивками какими-нибудь,
не фасонами, а белизной.
Она была
всегда в оппозиции с местными властями: постой ли к ней назначат или велят дороги чинить, взыскивают ли подати: она считала всякое подобное распоряжение начальства насилием, бранилась, ссорилась, отказывалась платить и об общем благе слышать
не хотела.
— Папа стоял у камина и грелся. Я посмотрела на него и думала, что он взглянет на меня ласково: мне бы легче было. Но он старался
не глядеть на меня; бедняжка боялся maman, а я видела, что ему было жалко. Он все жевал губами: он это
всегда делает в ажитации, вы знаете.
В самом деле ей нечего было ужасаться и стыдиться: граф Милари был у ней раз шесть,
всегда при других, пел, слушал ее игру, и разговор никогда
не выходил из пределов обыкновенной учтивости, едва заметного благоухания тонкой и покорной лести.
—
Не говори этого никогда! — боязливо перебила бабушка, — судьба подслушает, да и накажет: будешь в самом деле несчастный!
Всегда будь доволен или показывай, что доволен.
— Я
всегда прежде посмотрю, — продолжала она смелее, — и если печальный конец в книге — я
не стану читать. Вон «Басурмана» начала, да Верочка сказала, что жениха казнили, я и бросила.
Там кто-то бездействует у окна, с пенковой трубкой, и когда бы кто ни прошел,
всегда сидит он — с довольным, ничего
не желающим и нескучающим взглядом.
Глядя на него, еще на ребенка, непременно скажешь, что и ученые, по крайней мере такие, как эта порода, подобно поэтам, тоже — nascuntur. [рождаются (лат.).]
Всегда, бывало, он с растрепанными волосами, с блуждающими где-то глазами, вечно копающийся в книгах или в тетрадях, как будто у него
не было детства,
не было нерва — шалить, резвиться.
— Вот, она у меня
всегда так! — жаловался Леонтий. — От купцов на праздники и к экзамену родители явятся с гостинцами — я вон гоню отсюда, а она их примет оттуда, со двора. Взяточница! С виду точь-в-точь Тарквиниева Лукреция, а любит лакомиться,
не так, как та!..
Райский расхохотался, слушая однажды такое рассуждение, и особенно характеристический очерк пьяницы, самого противного и погибшего существа, в глазах бабушки, до того, что хотя она
не заметила ни малейшей наклонности к вину в Райском, но
всегда с беспокойством смотрела, когда он вздумает выпить стакан, а
не рюмку вина или рюмку водки.
— Ты, никак, с ума сошел: поучись-ка у бабушки жить. Самонадеян очень. Даст тебе когда-нибудь судьба за это «непременно»!
Не говори этого! А прибавляй
всегда: «хотелось бы», «Бог даст, будем живы да здоровы…» А то судьба накажет за самонадеянность: никогда
не выйдет по-твоему…
На жену он и прежде смотрел исподлобья, а потом почти вовсе
не глядел, но
всегда знал, в какую минуту где она, что делает.
Этому она сама надивиться
не могла: уж она ли
не проворна, она ли
не мастерица скользнуть, как тень, из одной двери в другую, из переулка в слободку, из сада в лес, — нет, увидит, узнает, точно чутьем, и явится, как тут, и почти
всегда с вожжой! Это составляло зрелище, потеху дворни.
Но ей до смерти хотелось, чтоб кто-нибудь был
всегда в нее влюблен, чтобы об этом знали и говорили все в городе, в домах, на улице, в церкви, то есть что кто-нибудь по ней «страдает», плачет,
не спит,
не ест, пусть бы даже это была неправда.
Верочка отворит окно и сядет смотреть грозу, а я
всегда спрячусь в постель, задерну занавески, и если молния очень блестит, то положу большую подушку на голову, а уши заткну и ничего
не вижу,
не слышу…
— Смел бы он! — с удивлением сказала Марфенька. — Когда мы в горелки играем, так он
не смеет взять меня за руку, а ловит
всегда за рукав! Что выдумали: Викентьев! Позволила бы я ему!
— А ты кормить его взялся? Есть нечего! Цыгане и бродяги
всегда чужое едят: всех
не накормишь! Восемьдесят рублей!
— А Тит Никоныч так и увивается около вас, чуть на вас
не молится —
всегда у ваших ног! Только подайте знак — и он будет счастливейший смертный!
— Да, какое бы это было счастье, — заговорила она вкрадчиво, — жить,
не стесняя воли другого,
не следя за другим,
не допытываясь, что у него на сердце, отчего он весел, отчего печален, задумчив? быть с ним
всегда одинаково, дорожить его покоем, даже уважать его тайны…
— Нет, нет, Татьяна Марковна: я
всегда рада и благодарна вам, — уже в зале говорила Крицкая, — но с таким грубияном никогда
не буду, ни у вас, нигде… Если б покойный муж был жив, он бы
не смел…
— Я
не знаю, какие они были люди. А Иван Иванович — человек, какими должны быть все и
всегда. Он что скажет, что задумает, то и исполнит. У него мысли верные, сердце твердое — и есть характер. Я доверяюсь ему во всем, с ним
не страшно ничто, даже сама жизнь!
— Да прежняя ли, такая ли она, как
всегда была!.. Я боюсь, что это
не веселье, а раздражение, хмель…
Вера явилась своевременно к обеду, и, как ни вонзались в нее пытливые взгляды Райского, — никакой перемены в ней
не было. Ни экстаза, ни задумчивости. Она была такою, какою была
всегда.
И постель сделана, все затихло в доме, Татьяна Марковна наконец очнулась от задумчивости, взглянула на образ, и
не стала, как
всегда, на колени перед ним, и
не молилась, а только перекрестилась. Тревога превозмогала молитву. Она села на постель и опять задумалась.
—
Всегда, maman, только
не теперь.
— Да, конечно. Она даже ревнует меня к моим грекам и римлянам. Она их терпеть
не может, а живых людей любит! — добродушно смеясь, заключил Козлов. — Эти женщины, право, одни и те же во все времена, — продолжал он. — Вон у римских матрон, даже у жен кесарей, консулов патрициев —
всегда хвост целый… Мне — Бог с ней: мне
не до нее, это домашнее дело! У меня есть занятие. Заботлива, верна — и я иногда, признаюсь, — шепотом прибавил он, — изменяю ей, забываю, есть ли она в доме, нет ли…
Тит Никоныч являлся
всегда одинакий, вежливый, любезный, подходящий к ручке бабушки и подносящий ей цветок или редкий фрукт. Опенкин,
всегда речистый, неугомонный, под конец пьяный, барыни и барышни, являвшиеся теперь потанцевать к невесте, и молодые люди — все это надоедало Райскому и Вере — и оба искали, он — ее, а она — уединения, и были только счастливы, он — с нею, а она — одна, когда ее никто
не видит,
не замечает, когда она пропадет «как дух» в деревню, с обрыва в рощу или за Волгу, к своей попадье.
Райский знал это по прежним, хотя и
не таким сильным опытам, но последний опыт
всегда кажется непохожим чем-нибудь на прежние, и потом под свежей страстью дымится свежая рана, а времени ждать долго.
А кузина волновалась, «prenant les choses au serieux» [приняв все всерьез (фр.).] (я
не перевожу тебе здешнего языка, а передаю в оригинале, так как оригинал
всегда ярче перевода).
«Сумасшедшие почти
всегда так говорят! — подумал он, — спешат уверить всех, что они
не сумасшедшие!»
Она сделала утвердительный знак головой, и сама, кажется, во взгляде Христа искала силы, участия, опоры, опять призыва. Но взгляд этот, как
всегда, задумчиво-покойно, как будто безучастно смотрел на ее борьбу,
не помогая ей,
не удерживая ее… Она вздохнула.
— Никогда! — повторил он с досадой, — какая ложь в этих словах: «никогда», «
всегда»!.. Конечно, «никогда»: год, может быть, два… три… Разве это
не — «никогда»? Вы хотите бессрочного чувства? Да разве оно есть? Вы пересчитайте всех ваших голубей и голубок: ведь никто бессрочно
не любит. Загляните в их гнезда — что там? Сделают свое дело, выведут детей, а потом воротят носы в разные стороны. А только от тупоумия сидят вместе…
И бабушка, занимаясь гостями, вдруг вспомнит, что с Верой «неладно», что она
не в себе,
не как
всегда, а иначе, хуже, нежели какая была; такою она ее еще
не видала никогда — и опять потеряется. Когда Марфенька пришла сказать, что Вера нездорова и в церкви
не будет, Татьяна Марковна рассердилась сначала.
«Нет,
не могу выносить! Узнаю, что у него на уме… Иначе я упаду здесь, среди всех, если он еще… взглянет на меня
не так, как
всегда…»
— Как же вы это сделаете? Я
не перестану думать о вас, что думал
всегда, и
не уважать
не могу.
Она, пока Вера хворала, проводила ночи в старом доме, ложась на диване, против постели Веры, и караулила ее сон. Но почти
всегда случалось так, что обе женщины, думая подстеречь одна другую, видели, что ни та, ни другая
не спит.