Неточные совпадения
Он сохранял всегда учтивость и сдержанность в словах и жестах,
как бы с кем близок
ни был.
Она прожила
бы до старости, не упрекнув
ни жизнь,
ни друга,
ни его непостоянную любовь, и никого
ни в чем,
как не упрекает теперь никого и ничто за свою смерть. И ее болезненная, страдальческая жизнь, и преждевременная смерть казались ей — так надо.
Нет, — горячо и почти грубо напал он на Райского, — бросьте эти конфекты и подите в монахи,
как вы сами удачно выразились, и отдайте искусству все, молитесь и поститесь, будьте мудры и, вместе, просты,
как змеи и голуби, и что
бы ни делалось около вас, куда
бы ни увлекала жизнь, в
какую яму
ни падали, помните и исповедуйте одно учение, чувствуйте одно чувство, испытывайте одну страсть — к искусству!
— Видите, кузина, для меня и то уж счастье, что тут есть какое-то колебание, что у вас не вырвалось
ни да,
ни нет. Внезапное да — значило
бы обман, любезность или уж такое счастье,
какого я не заслужил; а от нет было
бы мне больно. Но вы не знаете сами, жаль вам или нет: это уж много от вас, это половина победы…
— Если б не она, ты
бы не увидал на мне
ни одной пуговицы, — продолжал Леонтий, — я ем, сплю покойно, хозяйство хоть и маленькое, а идет хорошо;
какие мои средства, а на все хватает!
Но, несмотря на страсть к танцам, ждет с нетерпением лета, поры плодов, любит, чтобы много вишен уродилось и арбузы вышли большие, а яблоков народилось
бы столько,
как ни у кого в садах.
— Что тебе, леший, не спится? — сказала она и, согнув одно бедро, скользнула проворно мимо его, — бродит по ночам! Ты
бы хоть лошадям гривы заплетал, благо нет домового! Срамит меня только перед господами! — ворчала она, несясь,
как сильф, мимо его, с тарелками, блюдами, салфетками и хлебами в обеих руках, выше головы, но так, что
ни одна тарелка не звенела,
ни ложка,
ни стакан не шевелились у ней.
— Это не беда: Николай Андреич прекрасный, добрый — и шалун такой же резвый,
как ты, а ты у меня скромница, лишнего
ни себе,
ни ему не позволишь. Куда
бы вы
ни забежали вдвоем, что
бы ни затеяли, я знаю, что он тебе не скажет непутного, а ты и слушать не станешь…
Он приветствовал смелые шаги искусства, рукоплескал новым откровениям и открытиям, видоизменяющим, но не ломающим жизнь, праздновал естественное, но не насильственное рождение новых ее требований,
как праздновал весну с новой зеленью, не провожая бесплодной и неблагодарной враждой отходящего порядка и отживающих начал, веря в их историческую неизбежность и неопровержимую, преемственную связь с «новой весенней зеленью»,
как бы она нова и ярко-зелена
ни была.
Надежда быть близким к Вере питалась в нем не одним только самолюбием: у него не было нахальной претензии насильно втереться в сердце,
как бывает у многих писаных красавцев, у крепких, тупоголовых мужчин, — и чем
бы ни было — добиться успеха. Была робкая, слепая надежда, что он может сделать на нее впечатление, и пропала.
— Да, безусловно. Что
бы ты
ни сделала со мной,
какую бы роль
ни дала мне — только не гони с глаз — я всё принимаю…
— И я почти не знал, что люблю вас… Все соловей наделал: он открыл наш секрет. Мы так и скажем на него, Марфа Васильевна… И я
бы днем
ни за
какие сокровища не сказал вам… ей-богу, — не сказал
бы…
— Чем
бы дитя
ни тешилось, только
бы не плакало, — заметила она и почти верно определила этой пословицей значение писанья Райского. У него уходило время, сила фантазии разрешалась естественным путем, и он не замечал жизни, не знал скуки, никуда и ничего не хотел. — Зачем только ты пишешь все по ночам? — сказала она. — Смерть — боюсь… Ну,
как заснешь над своей драмой? И шутка ли, до света? ведь ты изведешь себя. Посмотри, ты иногда желт,
как переспелый огурец…
Тогда казалось ему, что он любил Веру такой любовью,
какою никто другой не любил ее, и сам смело требовал от нее такой же любви и к себе,
какой она не могла дать своему идолу,
как бы страстно
ни любила его, если этот идол не носил в груди таких же сил, такого же огня и, следовательно, такой же любви,
какая была заключена в нем и рвалась к ней.
Он это видел, гордился своим успехом в ее любви, и тут же падал, сознаваясь, что,
как он
ни бился развивать Веру, давать ей свой свет, но кто-то другой, ее вера, по ее словам, да какой-то поп из молодых, да Райский с своей поэзией, да бабушка с моралью, а еще более — свои глаза, свой слух, тонкое чутье и женские инстинкты, потом воля — поддерживали ее силу и давали ей оружие против его правды, и окрашивали старую, обыкновенную жизнь и правду в такие здоровые цвета, перед которыми казалась и бледна, и пуста, и фальшива, и холодна — та правда и жизнь,
какую он добывал себе из новых, казалось
бы — свежих источников.
В ожидании какого-нибудь серьезного труда,
какой могла дать ей жизнь со временем, по ее уму и силам, она положила не избегать никакого дела,
какое представится около нее,
как бы оно просто и мелко
ни было, — находя, что, под презрением к мелкому, обыденному делу и под мнимым ожиданием или изобретением какого-то нового, еще небывалого труда и дела, кроется у большей части просто лень или неспособность, или, наконец, больное и смешное самолюбие — ставить самих себя выше своего ума и сил.
Но
как бы Вера
ни решила, все же, в память прошлого, она должна была… хоть написать к нему свое решительное письмо — если больна и вынести свидания не может.
Как ни велика была надежда Татьяны Марковны на дружбу Веры к нему и на свое влияние на нее, но втайне у ней возникали некоторые опасения. Она рассчитывала на послушание Веры — это правда, но не на слепое повиновение своей воле. Этого она и не хотела и не взялась
бы действовать на волю.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну вот, уж целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться… Было
бы не слушать ее вовсе. Экая досада!
как нарочно,
ни души!
как будто
бы вымерло все.
— // Думал он сам, на Аришу-то глядя: // «Только
бы ноги Господь воротил!» //
Как ни просил за племянника дядя, // Барин соперника в рекруты сбыл.
— Певец Ново-Архангельской, // Его из Малороссии // Сманили господа. // Свезти его в Италию // Сулились, да уехали… // А он
бы рад-радехонек — //
Какая уж Италия? — // Обратно в Конотоп, // Ему здесь делать нечего… // Собаки дом покинули // (Озлилась круто женщина), // Кому здесь дело есть? // Да у него
ни спереди, //
Ни сзади… кроме голосу… — // «Зато уж голосок!»
Г-жа Простакова. Хотя
бы ты нас поучил, братец батюшка; а мы никак не умеем. С тех пор
как все, что у крестьян
ни было, мы отобрали, ничего уже содрать не можем. Такая беда!
Стародум.
Как! А разве тот счастлив, кто счастлив один? Знай, что,
как бы он знатен
ни был, душа его прямого удовольствия не вкушает. Вообрази себе человека, который
бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который
бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась
бы одним чувством, одною боязнию: рано или поздно сверзиться. Скажи ж, мой друг, счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?