Неточные совпадения
Повыситься
из статских
в действительные статские, а под
конец, за долговременную и полезную службу и «неусыпные труды», как по службе, так и
в картах, —
в тайные советники, и бросить якорь
в порте,
в какой-нибудь нетленной комиссии или
в комитете, с сохранением окладов, — а там, волнуйся себе человеческий океан, меняйся век, лети
в пучину судьба народов, царств, — все пролетит мимо его, пока апоплексический или другой удар не остановит течение его жизни.
Тела почти совсем было не видно, только впалые глаза неестественно блестели да нос вдруг резким горбом выходил
из чащи, а
концом опять упирался
в волосы, за которыми не видать было ни щек, ни подбородка, ни губ.
Райский обогнул весь город и
из глубины оврага поднялся опять на гору,
в противоположном
конце от своей усадьбы. С вершины холма он стал спускаться
в предместье. Весь город лежал перед ним как на ладони.
Если сам он идет по двору или по саду, то пройти бы ему до
конца, не взглянув вверх; а он начнет маневрировать, посмотрит
в противоположную от ее окон сторону, оборотится к ним будто невзначай и встретит ее взгляд, иногда с затаенной насмешкой над его маневром. Или спросит о ней Марину, где она, что делает, а если потеряет ее
из вида, то бегает, отыскивая точно потерянную булавку, и, увидевши ее, начинает разыгрывать небрежного.
Очень просто и случайно.
В конце прошлого лета, перед осенью, когда поспели яблоки и пришла пора собирать их, Вера сидела однажды вечером
в маленькой беседке
из акаций, устроенной над забором, близ старого дома, и глядела равнодушно
в поле, потом вдаль на Волгу, на горы. Вдруг она заметила, что
в нескольких шагах от нее,
в фруктовом саду, ветви одной яблони нагибаются через забор.
И когда она появилась, радости и гордости Татьяны Марковны не было
конца. Она сияла природной красотой, блеском здоровья, а
в это утро еще лучами веселья от всеобщего участия, от множества — со всех сторон знаков внимания, не только от бабушки, жениха, его матери, но
в каждом лице
из дворни светилось непритворное дружество, ласка к ней и луч радости по случаю ее праздника.
Она будто не сама ходит, а носит ее посторонняя сила. Как широко шагает она, как прямо и высоко несет голову и плечи и на них — эту свою «беду»! Она, не чуя ног, идет по лесу
в крутую гору; шаль повисла с плеч и метет
концом сор и пыль. Она смотрит куда-то вдаль немигающими глазами,
из которых широко глядит один окаменелый, покорный ужас.
Тушин опять покачал ель, но молчал. Он входил
в положение Марка и понимал, какое чувство горечи или бешенства должно волновать его, и потому не отвечал злым чувством на злобные выходки, сдерживая себя, а только тревожился тем, что Марк,
из гордого упрямства, чтоб не быть принуждену уйти, или по остатку раздраженной страсти, еще сделает попытку написать или видеться и встревожит Веру. Ему хотелось положить совсем
конец этим покушениям.
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр
из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
Только по итогам сделаешь вывод, что Лондон — первая столица в мире, когда сочтешь, сколько громадных капиталов обращается в день или год, какой страшный совершается прилив и отлив иностранцев в этом океане народонаселения, как здесь сходятся покрывающие всю Англию железные дороги, как по улицам
из конца в конец города снуют десятки тысяч экипажей.
А в зале, где разместили на ночь подростков, они повскакали с разостланных на полу пуховиков и в одних рубашках, с криком и хохотом, перебегают
из конца в конец по неровной поверхности, образуемой подушками и перинами, на каждом шагу спотыкаясь и падая. При этом происходит словесная перестрелка, настолько нецеломудренная, что девушки, стоящие у рукомойников, беспрестанно покрикивают:
Неточные совпадения
Гул и треск проносятся
из одного
конца города
в другой, и над всем этим гвалтом, над всей этой сумятицей, словно крик хищной птицы, царит зловещее: «Не потерплю!»
Княгиня Бетси, не дождавшись
конца последнего акта, уехала
из театра. Только что успела она войти
в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай
в большой гостиной, как уж одна за другою стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
— Хорошо, — сказала она и, как только человек вышел, трясущимися пальцами разорвала письмо. Пачка заклеенных
в бандерольке неперегнутых ассигнаций выпала
из него. Она высвободила письмо и стала читать с
конца. «Я сделал приготовления для переезда, я приписываю значение исполнению моей просьбы», прочла она. Она пробежала дальше, назад, прочла всё и еще раз прочла письмо всё сначала. Когда она кончила, она почувствовала, что ей холодно и что над ней обрушилось такое страшное несчастие, какого она не ожидала.
На этом кругу были устроены девять препятствий: река, большой,
в два аршина, глухой барьер пред самою беседкой, канава сухая, канава с водою, косогор, ирландская банкетка, состоящая (одно
из самых трудных препятствий),
из вала, утыканного хворостом, за которым, невидная для лошади, была еще канава, так что лошадь должна была перепрыгнуть оба препятствия или убиться; потом еще две канавы с водою и одна сухая, — и
конец скачки был против беседки.
Урок состоял
в выучиваньи наизусть нескольких стихов
из Евангелия и повторении начала Ветхого Завета. Стихи
из Евангелия Сережа знал порядочно, но
в ту минуту как он говорил их, он загляделся на кость лба отца, которая загибалась так круто у виска, что он запутался и
конец одного стиха на одинаковом слове переставил к началу другого. Для Алексея Александровича было очевидно, что он не понимал того, что говорил, и это раздражило его.