Неточные совпадения
Взгляд ее то манил, втягивал в
себя, как в глубину, то смотрел зорко и проницательно. Он
заметил еще появляющуюся по временам в одну и ту же минуту двойную мину на лице, дрожащий
от улыбки подбородок, потом не слишком тонкий, но стройный, при походке волнующийся стан, наконец, мягкий, неслышимый, будто кошачий шаг.
— Это правда, —
заметил Марк. — Я пошел бы прямо к делу, да тем и кончил бы! А вот вы сделаете то же, да будете уверять
себя и ее, что влезли на высоту и ее туда же затащили — идеалист вы этакий! Порисуйтесь, порисуйтесь! Может быть, и удастся. А то что томить
себя вздохами, не спать, караулить, когда беленькая ручка откинет лиловую занавеску… ждать по неделям
от нее ласкового взгляда…
— А если тебе так кажется… — нерешительно
заметил он, еще не придя в
себя от удивления.
Вера приходила, уходила, он
замечал это, но не вздрагивал, не волновался, не добивался ее взгляда, слова и, вставши однажды утром, почувствовал
себя совершенно твердым, то есть равнодушным и свободным, не только
от желания добиваться чего-нибудь
от Веры, но даже
от желания приобретать ее дружбу.
Вера даже взяла какую-то работу, на которую и устремила внимание, но бабушка
замечала, что она продевает только взад и вперед шелковинку, а
от Райского не укрылось, что она в иные минуты вздрагивает или боязливо поводит глазами вокруг
себя, поглядывая, в свою очередь, подозрительно на каждого.
И если ужасался, глядясь сам в подставляемое
себе беспощадное зеркало зла и темноты, то и неимоверно был счастлив,
замечая, что эта внутренняя работа над
собой, которой он требовал
от Веры,
от живой женщины, как человек, и
от статуи, как художник, началась у него самого не с Веры, а давно, прежде когда-то, в минуты такого же раздвоения натуры на реальное и фантастическое.
Тогда казалось ему, что он любил Веру такой любовью, какою никто другой не любил ее, и сам
смело требовал
от нее такой же любви и к
себе, какой она не могла дать своему идолу, как бы страстно ни любила его, если этот идол не носил в груди таких же сил, такого же огня и, следовательно, такой же любви, какая была заключена в нем и рвалась к ней.
— Я не хочу, чтоб дома
заметили это… Я очень слаба… поберегите меня… —
молила она, и даже слезы показались в глазах. — Защитите меня…
от себя самой!.. Ужо, в сумерки, часов в шесть после обеда, зайдите ко мне — я… скажу вам, зачем я вас удержала…
А кругом и внизу все было тихо и темно. Вдруг, в десяти шагах
от себя, он
заметил силуэт приближающейся к нему
от дома человеческой фигуры. Он стал смотреть.
Заметив, что Викентьев несколько покраснел
от этого предостережения, как будто обиделся тем, что в нем предполагают недостаток такта, и что и мать его закусила немного нижнюю губу и стала слегка бить такт ботинкой, Татьяна Марковна перешла в дружеский тон, потрепала «милого Николеньку» по плечу и прибавила, что сама знает, как напрасны эти слова, но что говорит их по привычке старой бабы — читать мораль. После того она тихо, про
себя вздохнула и уже ничего не говорила до отъезда гостей.
Вере подозрительна стала личность самого проповедника — и она пятилась
от него; даже послушавши, в начале знакомства, раза два его дерзких речей, указала на него Татьяне Марковне, и людям поручено было присматривать за садом. Волохов зашел со стороны обрыва,
от которого удалял людей суеверный страх могилы самоубийцы. Он
замечал недоверие Веры к
себе и поставил
себе задачей преодолеть его — и успел.
Бабушка, однако,
заметила печаль Марфеньки и — сколько могла, отвлекла ее внимание
от всяких догадок и соображений, успокоила, обласкала и отпустила веселой и беззаботной, обещавши приехать за ней сама, «если она будет вести
себя там умно».
Райский ходил по кабинету. Оба молчали, сознавая каждый про
себя затруднительное положение дела. Общество
заметило только внешне признаки какой-то драмы в одном углу. Отчуждение Веры, постоянное поклонение Тушина, независимость ее
от авторитета бабушки — оно знало все это и привыкло.
Счастье их слишком молодо и эгоистически захватывало все вокруг. Они никого и ничего почти не
замечали, кроме
себя. А вокруг были грустные или задумчивые лица. С полудня наконец и молодая чета оглянулась на других и отрезвилась
от эгоизма. Марфенька хмурилась и все льнула к брату. За завтраком никто ничего не ел, кроме Козлова, который задумчиво и грустно один съел машинально блюдо майонеза, вздыхая, глядя куда-то в неопределенное пространство.
Неточные совпадения
Когда он разрушал, боролся со стихиями, предавал огню и
мечу, еще могло казаться, что в нем олицетворяется что-то громадное, какая-то всепокоряющая сила, которая, независимо
от своего содержания, может поражать воображение; теперь, когда он лежал поверженный и изнеможенный, когда ни на ком не тяготел его исполненный бесстыжества взор, делалось ясным, что это"громадное", это"всепокоряющее" — не что иное, как идиотство, не нашедшее
себе границ.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить
от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь
от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не
замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
В середине мазурки, повторяя сложную фигуру, вновь выдуманную Корсунским, Анна вышла на середину круга, взяла двух кавалеров и подозвала к
себе одну даму и Кити. Кити испуганно смотрела на нее, подходя. Анна прищурившись смотрела на нее и улыбнулась, пожав ей руку. Но
заметив, что лицо Кити только выражением отчаяния и удивления ответило на ее улыбку, она отвернулась
от нее и весело заговорила с другою дамой.
Он, желая выказать свою независимость и подвинуться, отказался
от предложенного ему положения, надеясь, что отказ этот придаст ему большую цену; но оказалось, что он был слишком
смел, и его оставили; и, волей-неволей сделав
себе положение человека независимого, он носил его, весьма тонко и умно держа
себя, так, как будто он ни на кого не сердился, не считал
себя никем обиженным и желает только того, чтоб его оставили в покое, потому что ему весело.
Перечитывая эту страницу, я
замечаю, что далеко отвлекся
от своего предмета… Но что за нужда?.. Ведь этот журнал пишу я для
себя, и, следственно, все, что я в него ни брошу, будет со временем для меня драгоценным воспоминанием.