Неточные совпадения
Она была из старинного богатого
дома Пахотиных. Матери она лишилась еще
до замужества, и батюшка ее, состоявший в полном распоряжении супруги, почувствовав себя
на свободе, вдруг спохватился, что молодость его рано захвачена была женитьбой и что он не успел пожить и пожуировать.
Один только старый
дом стоял в глубине двора, как бельмо в глазу, мрачный, почти всегда в тени, серый, полинявший, местами с забитыми окнами, с поросшим травой крыльцом, с тяжелыми дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато
на маленький домик с утра
до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили от него, чтоб дать ему простора и воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со стороны сада, и махровые розы, далии и другие цветы так и просились в окна.
Прочими книгами в старом
доме одно время заведовала Вера, то есть брала, что ей нравилось, читала или не читала, и ставила опять
на свое место. Но все-таки
до книг дотрогивалась живая рука, и они кое-как уцелели, хотя некоторые, постарее и позамасленнее, тронуты были мышами. Вера писала об этом через бабушку к Райскому, и он поручил передать книги
на попечение Леонтия.
Любила, чтоб к ней губернатор изредка заехал с визитом, чтобы приезжее из Петербурга важное или замечательное лицо непременно побывало у ней и вице-губернаторша подошла, а не она к ней, после обедни в церкви поздороваться, чтоб, когда едет по городу, ни один встречный не проехал и не прошел, не поклонясь ей, чтобы купцы засуетились и бросили прочих покупателей, когда она явится в лавку, чтоб никогда никто не сказал о ней дурного слова, чтобы
дома все ее слушались,
до того чтоб кучера никогда не курили трубки ночью, особенно
на сеновале, и чтоб Тараска не напивался пьян, даже когда они могли бы делать это так, чтоб она не узнала.
Но ей
до смерти хотелось, чтоб кто-нибудь был всегда в нее влюблен, чтобы об этом знали и говорили все в городе, в
домах,
на улице, в церкви, то есть что кто-нибудь по ней «страдает», плачет, не спит, не ест, пусть бы даже это была неправда.
Райский пробрался
до Козлова и, узнав, что он в школе, спросил про жену. Баба, отворившая ему калитку, стороной посмотрела
на него, потом высморкалась в фартук, отерла пальцем нос и ушла в
дом. Она не возвращалась.
— Да взгляните же
на меня: право, посватаюсь, — приставал Нил Андреич, — мне нужна хозяйка в
доме, скромная, не кокетка, не баловница, не охотница
до нарядов… чтобы
на другого мужчину, кроме меня, и глазом не повела… Ну, а вы у нас ведь пример…
Он снизошел
до того, что сам, будто гуляя, зашел
дома в два и получил отказ. Лакеи смотрели
на него как-то любопытно.
Другая причина — приезд нашего родственника Бориса Павловича Райского. Он живет теперь с нами и,
на беду мою, почти не выходит из
дома, так что я недели две только и делала, что пряталась от него. Какую бездну ума, разных знаний, блеска талантов и вместе шума, или «жизни», как говорит он, привез он с собой и всем этим взбудоражил весь
дом, начиная с нас, то есть бабушки, Марфеньки, меня — и
до Марфенькиных птиц! Может быть, это заняло бы и меня прежде, а теперь ты знаешь, как это для меня неловко, несносно…
Свадьба была отложена
до осени по каким-то хозяйственным соображениям Татьяны Марковны — и в
доме постепенно готовили приданое. Из кладовых вынуты были старинные кружева, отобрано было родовое серебро, золото, разделены
на две равные половины посуда, белье, меха, разные вещи, жемчуг, брильянты.
Проходя мимо часовни, она
на минуту остановилась перед ней. Там было темно. Она, с медленным, затаенным вздохом, пошла дальше, к саду, и шла все тише и тише. Дойдя
до старого
дома, она остановилась и знаком головы подозвала к себе Райского.
До света он сидел там, как
на угольях, — не от страсти, страсть как в воду канула. И какая страсть устояла бы перед таким «препятствием»? Нет, он сгорал неодолимым желанием взглянуть Вере в лицо, новой Вере, и хоть взглядом презрения заплатить этой «самке» за ее позор, за оскорбление, нанесенное ему, бабушке, всему
дому, «целому обществу, наконец человеку, женщине!».
Татьяна Марковна почти
на руках донесла ее
до дому, уложила в свою постель и легла с ней рядом.
У Марфеньки
на глазах были слезы. Отчего все изменилось? Отчего Верочка перешла из старого
дома? Где Тит Никоныч? Отчего бабушка не бранит ее, Марфеньку: не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла в гостях две? Не любит больше? Отчего Верочка не ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие скучные, не говорят друг с другом, не дразнят ее женихом, как дразнили
до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем
домом?
Пробыв неделю у Тушина в «Дымке», видя его у него,
дома, в поле, в лесу, в артели,
на заводе, беседуя с ним по ночам
до света у камина, в его кабинете, — Райский понял вполне Тушина, многому дивился в нем, а еще более дивился глазу и чувству Веры, угадавшей эту простую, цельную фигуру и давшей ему в своих симпатиях место рядом с бабушкой и с сестрой.
Неточные совпадения
Пришла старуха старая, // Рябая, одноглазая, // И объявила, кланяясь, // Что счастлива она: // Что у нее по осени // Родилось реп
до тысячи //
На небольшой гряде. // — Такая репа крупная, // Такая репа вкусная, // А вся гряда — сажени три, // А впоперечь — аршин! — // Над бабой посмеялися, // А водки капли не дали: // «Ты
дома выпей, старая, // Той репой закуси!»
Но бумага не приходила, а бригадир плел да плел свою сеть и доплел
до того, что помаленьку опутал ею весь город. Нет ничего опаснее, как корни и нити, когда примутся за них вплотную. С помощью двух инвалидов бригадир перепутал и перетаскал
на съезжую почти весь город, так что не было
дома, который не считал бы одного или двух злоумышленников.
Разом, без всякого предварительного уговора, уцелевшие от бригадирских когтей сто пятьдесят"крестов"очутились
на площади ("отпадшие"вновь благоразумно скрылись) и, дойдя
до градоначальнического
дома, остановились.
Молча указывали они
на вытянутые в струну
дома свои,
на разбитые перед этими
домами палисадники,
на форменные казакины, в которые однообразно были обмундированы все жители
до одного, — и трепетные губы их шептали:"Сатана!"
Очень может быть, что благовидное лицо бабы в калошках много содействовало тому впечатлению благоустройства, которое произвел
на Левина этот крестьянский
дом, но впечатление это было так сильно, что Левин никак не мог отделаться от него. И всю дорогу от старика
до Свияжского нет-нет и опять вспоминал об этом хозяйстве, как будто что-то в этом впечатлении требовало его особенного внимания.