Неточные совпадения
И Райский развлекался от мысли о
Вере, с утра его манили
в разные
стороны летучие мысли, свежесть утра, встречи
в домашнем гнезде, новые лица, поле, газета, новая книга или глава из собственного романа. Вечером только начинает все прожитое днем сжиматься
в один узел, и у кого сознательно, и у кого бессознательно, подводится итог «злобе дня».
В обхождении его с
Верой Райский заметил уже постоянное монотонное обожание, высказывавшееся во взглядах, словах, даже до робости, а с ее
стороны — монотонное доверие, открытое, теплое обращение.
Но бабушка, по-женски, проникла
в секрет их взаимных отношений и со вздохом заключила, что если тут и есть что-нибудь, то с одной только
стороны, то есть со
стороны лесничего, а
Вера платила ему просто дружбой или благодарностью, как еще вернее догадалась Татьяна Марковна, за «баловство».
Вера хотела что-то ответить, но остановилась и поглядела с минуту
в сторону.
— Ах,
Вера! — сказал он с досадой, — вы все еще, как цыпленок, прячетесь под юбки вашей наседки-бабушки: у вас ее понятия о нравственности. Страсть одеваете
в какой-то фантастический наряд, как Райский… Чем бы прямо от опыта допроситься истины… и тогда поверили бы… — говорил он, глядя
в сторону. — Оставим все прочие вопросы — я не трогаю их. Дело у нас прямое и простое, мы любим друг друга… Так или нет?
— Мы высказались… отдаю решение
в ваши руки! — проговорил глухо Марк, отойдя на другую
сторону беседки и следя оттуда пристально за нею. — Я вас не обману даже теперь,
в эту решительную минуту, когда у меня голова идет кругом… Нет, не могу — слышите,
Вера, бессрочной любви не обещаю, потому что не верю ей и не требую ее и от вас, венчаться с вами не пойду. Но люблю вас теперь больше всего на свете!.. И если вы после всего этого, что говорю вам, — кинетесь ко мне… значит, вы любите меня и хотите быть моей…
Оба понимали, что каждый с своей точки зрения прав — но все-таки безумно втайне надеялись, он — что она перейдет на его
сторону, а она — что он уступит, сознавая
в то же время, что надежда была нелепа, что никто из них не мог, хотя бы и хотел, внезапно переродиться, залучить к себе, как шапку надеть, другие убеждения, другое миросозерцание, разделить
веру или отрешиться от нее.
Вере подозрительна стала личность самого проповедника — и она пятилась от него; даже послушавши,
в начале знакомства, раза два его дерзких речей, указала на него Татьяне Марковне, и людям поручено было присматривать за садом. Волохов зашел со
стороны обрыва, от которого удалял людей суеверный страх могилы самоубийцы. Он замечал недоверие
Веры к себе и поставил себе задачей преодолеть его — и успел.
Татьяна Марковна села сзади изголовья и положила голову на те же подушки с другой
стороны. Она не спала, чутко сторожа каждое движение, вслушиваясь
в дыхание
Веры.
Все пришло
в прежний порядок. Именины
Веры, по ее желанию, прошли незаметно. Ни Марфенька, ни Викентьевы не приехали с той
стороны. К ним послан был нарочный сказать, что
Вера Васильевна не так здорова и не выходит из комнаты.
Вера успокоилась с этой
стороны и мысленно перенеслась с Тушиным
в беседку, думая с тоской и замиранием сердца от страха о том: «Не вышло бы чего-нибудь! Если б этим кончилось! Что там теперь делается!»
Неточные совпадения
Вера Петровна, посмотрев на дорогу
в сторону леса, напомнила:
Вера Петровна молчала, глядя
в сторону, обмахивая лицо кружевным платком. Так молча она проводила его до решетки сада. Через десяток шагов он обернулся — мать еще стояла у решетки, держась за копья обеими руками и вставив лицо между рук. Самгин почувствовал неприятный толчок
в груди и вздохнул так, как будто все время задерживал дыхание. Он пошел дальше, соображая:
На противоположной
стороне дороги Нехлюдов узнал синий платок Катюши, черное пальто
Веры Ефремовны, куртку и вязаную шапку и белые шерстяные чулки, обвязанные
в роде сандалий ремнями, Симонсона.
Мы должны сохранить
веру, что после периода погружения
в материальную
сторону жизни и торжества материализма начнется период более очищенный и направленный к духовности.
Лопухов возвратился домой даже опечаленный: горько было увидеть такую
сторону в человеке, которого он так любил. На расспросы
Веры Павловны, что он узнал, он отвечал грустно, что лучше об этом не говорить, что Кирсанов говорил неприятный вздор, что он, вероятно, болен.