Неточные совпадения
Служил он прежде
в военной службе. Старики помнят его очень красивым, молодым офицером,
скромным, благовоспитанным человеком, но с смелым открытым характером.
Все юношество кипело около него жизнью, строя великолепные планы будущего; один он не мечтал, не играл ни
в полководцы, ни
в сочинители, а говорил одно: «Буду учителем
в провин — ции», — считая это
скромное назначение своим призванием.
Потом неизменно
скромный и вежливый Тит Никоныч, тоже во фраке, со взглядом обожания к бабушке, с улыбкой ко всем; священник,
в шелковой рясе и с вышитым широким поясом, советники палаты, гарнизонный полковник, толстый, коротенький, с налившимся кровью лицом и глазами, так что, глядя на него, делалось «за человека страшно»; две-три барыни из города, несколько шепчущихся
в углу молодых чиновников и несколько неподросших девиц, знакомых Марфеньки, робко смотрящих, крепко жмущих друг у друга красные, вспотевшие от робости руки и беспрестанно краснеющих.
— Да взгляните же на меня: право, посватаюсь, — приставал Нил Андреич, — мне нужна хозяйка
в доме,
скромная, не кокетка, не баловница, не охотница до нарядов… чтобы на другого мужчину, кроме меня, и глазом не повела… Ну, а вы у нас ведь пример…
— Наталья Ивановна, жена священника. Она училась вместе с Верой
в пансионе, там и подружились. Она часто гостит у нас. Она добрая, хорошая женщина,
скромная такая…
— Прочь, прочь! — повторила она, убегая снова на крыльцо, — вы опять за дерзости! А я думала, что честнее и
скромнее вас нет
в свете, и бабушка думала то же. А вы…
Неточные совпадения
В конце села под ивою, // Свидетельницей
скромною // Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — // Всю ночь огни и шум.
Бывало, ты
в окружности // Один, как солнце на небе, // Твои деревни
скромные, // Твои леса дремучие, // Твои поля кругом!
Все
в ней было полно какого-то
скромного и
в то же время не безрасчетного изящества, начиная от духов violettes de Parmes, [Пармские фиалки (франц.).] которым опрыскан был ее платок, и кончая щегольскою перчаткой, обтягивавшей ее маленькую, аристократическую ручку.
Третий, артиллерист, напротив, очень понравился Катавасову. Это был
скромный, тихий человек, очевидно преклонявшийся пред знанием отставного гвардейца и пред геройским самопожертвованием купца и сам о себе ничего не говоривший. Когда Катавасов спросил его, что его побудило ехать
в Сербию, он скромно отвечал:
Он извинился и пошел было
в вагон, но почувствовал необходимость еще раз взглянуть на нее — не потому, что она была очень красива, не по тому изяществу и
скромной грации, которые видны были во всей ее фигуре, но потому, что
в выражении миловидного лица, когда она прошла мимо его, было что-то особенно ласковое и нежное.