— Да, больше, нежели у вас. Вот видите: я был нынче
в полиции, то есть не сам, конечно, с визитом, частный пристав пригласил и даже подвез на паре серых лошадей.
Неточные совпадения
«Знай всякий себя», — говорила она и не любила
полиции, особенно одного полицмейстера, видя
в нем почти разбойника.
— Постой! Я сам представлюсь! — сказал Марк, вскочил с кресел и, став
в церемонную позу, расшаркался перед Райским. — Честь имею рекомендоваться: Марк Волохов, пятнадцатого класса, состоящий под надзором
полиции чиновник, невольный здешнего города гражданин!
— Марк! Не послать ли за
полицией? Где ты взял его? Как ты с ним связался? — шептала она
в изумлении. — По ночам с Марком пьет пунш! Да что с тобой сделалось, Борис Павлович?
Идти дальше, стараться объяснить его окончательно, значит, напиваться с ним пьяным, давать ему денег взаймы и потом выслушивать незанимательные повести о том, как он
в полку нагрубил командиру или побил жида, не заплатил
в трактире денег, поднял знамя бунта против уездной или земской
полиции, и как за то выключен из полка или послан
в такой-то город под надзор.
— Я не спрашиваю вас, веруете ли вы: если вы уж не уверовали
в полкового командира
в полку,
в ректора
в университете, а теперь отрицаете губернатора и
полицию — такие очевидности, то где вам уверовать
в Бога! — сказал Райский. — Обратимся к предмету вашего посещения: какое вы дело имеете до меня?
— И, наконец, — торопливо досказывал он, так что на зубах вскочил пузырь, — что земская
полиция в деревне велела делать мостовую и тротуары, а
в доме поставили роту солдат…
А не кто другой, как Марк Волохов, этот пария, циник, ведущий бродячую, цыганскую жизнь, занимающий деньги, стреляющий
в живых людей, объявивший, как Карл Мор, по словам Райского, войну обществу, живущий под присмотром
полиции, словом, отверженец, «Варавва»!
Нехозяйский глаз Райского не мог оценить вполне всей хозяйственности, водворенной
в имении Тушина. Он заметил мимоходом, что там было что-то вроде исправительной
полиции для разбора мелких дел у мужиков да заведения вроде банка, больницы, школы.
Ну, он это взглянул на меня этак сыскоса:"Ты, говорит, колченогий (а у меня, ваше высокородие, точно что под Очаковом ногу унесло),
в полиции, видно, служишь?" — взял шапку и вышел из кабака вон.
— И прекрасно делают, — продолжал папа, отодвигая руку, — что таких людей сажают
в полицию. Они приносят только ту пользу, что расстраивают и без того слабые нервы некоторых особ, — прибавил он с улыбкой, заметив, что этот разговор очень не нравился матушке, и подал ей пирожок.
— Вам следует подать объявление
в полицию, — с самым деловым видом отвечал Порфирий, — о том-с, что, известившись о таком-то происшествии, то есть об этом убийстве, — вы просите, в свою очередь, уведомить следователя, которому поручено дело, что такие-то вещи принадлежат вам и что вы желаете их выкупить… или там… да вам, впрочем, напишут.
Неточные совпадения
— По времени Шалашников // Удумал штуку новую, // Приходит к нам приказ: // «Явиться!» Не явились мы, // Притихли, не шелохнемся //
В болотине своей. // Была засу́ха сильная, // Наехала
полиция,
— А, ты так? — сказал он. — Ну, входи, садись. Хочешь ужинать? Маша, три порции принеси. Нет, постой. Ты знаешь, кто это? — обратился он к брату, указывая на господина
в поддевке, — это господин Крицкий, мой друг еще из Киева, очень замечательный человек. Его, разумеется, преследует
полиция, потому что он не подлец.
Другое происшествие, недавно случившееся, было следующее: казенные крестьяне сельца Вшивая-спесь, соединившись с таковыми же крестьянами сельца Боровки, Задирайлово-тож, снесли с лица земли будто бы земскую
полицию в лице заседателя, какого-то Дробяжкина, что будто земская
полиция, то есть заседатель Дробяжкин, повадился уж чересчур часто ездить
в их деревню, что
в иных случаях стоит повальной горячки, а причина-де та, что земская
полиция, имея кое-какие слабости со стороны сердечной, приглядывался на баб и деревенских девок.
Наверное, впрочем, неизвестно, хотя
в показаниях крестьяне выразились прямо, что земская
полиция был-де блудлив, как кошка, и что уже не раз они его оберегали и один раз даже выгнали нагишом из какой-то избы, куда он было забрался.
Конечно, земская
полиция достоин был наказания за сердечные слабости, но мужиков как Вшивой-спеси, так и Задирайлова-тож нельзя было также оправдать за самоуправство, если они только действительно участвовали
в убиении.