Неточные совпадения
— Молчи, пожалуйста! — с суеверным страхом остановил его Аянов, — еще накличешь что-нибудь! А у меня один геморрой чего-нибудь да стоит! Доктора только и знают, что вон отсюда шлют: далась им эта сидячая жизнь — все беды
в ней видят! Да
воздух еще: чего лучше этого
воздуха? — Он с удовольствием нюхнул
воздух. — Я теперь выбрал подобрее эскулапа: тот хочет летом кислым молоком лечить меня: у меня ведь закрытый… ты знаешь? Так ты от скуки ходишь к своей кузине?
— И только с
воздухом… А
воздухом можно дышать и
в комнате. Итак, я еду
в шубе… Надену кстати бархатную ермолку под шляпу, потому что вчера и сегодня чувствую шум
в голове: все слышится, будто колокола звонят; вчера
в клубе около меня по-немецки болтают, а мне кажется, грызут грецкие орехи… А все же поеду. О женщины!
Его не стало, он куда-то пропал, опять его несет кто-то по
воздуху, опять он растет,
в него льется сила, он
в состоянии поднять и поддержать свод, как тот, которого Геркулес сменил. [Имеется
в виду один из персонажей греческой мифологии, исполин Атлант, державший на своих плечах небесный свод. Геркулес заменил его, пока Атлант ходил за золотыми яблоками.]
Дом весь был окружен этими видами, этим
воздухом, да полями, да садом. Сад обширный около обоих домов, содержавшийся
в порядке, с темными аллеями, беседкой и скамьями. Чем далее от домов, тем сад был запущеннее.
Один только старый дом стоял
в глубине двора, как бельмо
в глазу, мрачный, почти всегда
в тени, серый, полинявший, местами с забитыми окнами, с поросшим травой крыльцом, с тяжелыми дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато на маленький домик с утра до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили от него, чтоб дать ему простора и
воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со стороны сада, и махровые розы, далии и другие цветы так и просились
в окна.
Какой обширный дом, какой вид у предводителя из дома! Впрочем,
в провинции из редкого дома нет прекрасного вида: пейзажи, вода и чистый
воздух — там дешевые и всем дающиеся блага. Обширный двор, обширные сады, господские службы, конюшни.
Долго, бывало, смотрит он, пока не стукнет что-нибудь около: он очнется — перед ним старая стена монастырская, старый образ: он
в келье или
в тереме. Он выйдет задумчиво из копоти древнего мрака, пока не обвеет его свежий, теплый
воздух.
Он поглядел
в зеркало и задумался, подошел к форточке, отворил ее, дохнул свежим
воздухом: до него донеслись звуки виолончели.
Он задумчиво стоял
в церкви, смотрел на вибрацию
воздуха от теплящихся свеч и на небольшую кучку провожатых: впереди всех стоял какой-то толстый, высокий господин, родственник, и равнодушно нюхал табак. Рядом с ним виднелось расплывшееся и раскрасневшееся от слез лицо тетки, там кучка детей и несколько убогих старух.
Он медленно ушел домой и две недели ходил убитый, молчаливый, не заглядывал
в студию, не видался с приятелями и бродил по уединенным улицам. Горе укладывалось, слезы иссякли, острая боль затихла, и
в голове только оставалась вибрация
воздуха от свеч, тихое пение, расплывшееся от слез лицо тетки и безмолвный, судорожный плач подруги…»
— Бабушка! — с радостью воскликнул Райский. — Боже мой! она зовет меня: еду, еду! Ведь там тишина, здоровый
воздух, здоровая пища, ласки доброй, нежной, умной женщины; и еще две сестры, два новых, неизвестных мне и
в то же время близких лица… «барышни
в провинции! Немного страшно: может быть, уроды!» — успел он подумать, поморщась… — Однако еду: это судьба посылает меня… А если там скука?
Он любил жену свою, как любят
воздух и тепло. Мало того, он, погруженный
в созерцание жизни древних,
в их мысль и искусство, умудрился видеть и любить
в ней какой-то блеск и колорит древности, античность формы.
Тихо тянулись дни, тихо вставало горячее солнце и обтекало синее небо, распростершееся над Волгой и ее прибрежьем. Медленно ползли снегообразные облака
в полдень и иногда, сжавшись
в кучу, потемняли лазурь и рассыпались веселым дождем на поля и сады, охлаждали
воздух и уходили дальше, дав простор тихому и теплому вечеру.
Пока ветер качал и гнул к земле деревья, столбами нес пыль, метя поля, пока молнии жгли
воздух и гром тяжело, как хохот, катался
в небе, бабушка не смыкала глаз, не раздевалась, ходила из комнаты
в комнату, заглядывала, что делают Марфенька и Верочка, крестила их и крестилась сама, и тогда только успокаивалась, когда туча, истратив весь пламень и треск, бледнела и уходила вдаль.
Он рисует эти загорелые лица, их избы, утварь, ловит
воздух, то есть набросает слегка эскиз и спрячет
в портфель, опять «до времени».
Ему стало скучно. Перед ним,
в перспективе, стоял длинный день, с вчерашними, третьегоднишними впечатлениями, ощущениями. Кругом все та же наивно улыбающаяся природа, тот же лес, та же задумчивая Волга, обвевал его тот же
воздух.
Он пожимал плечами, как будто озноб пробегал у него по спине, морщился и, заложив руки
в карманы, ходил по огороду, по саду, не замечая красок утра, горячего
воздуха, так нежно ласкавшего его нервы, не смотрел на Волгу, и только тупая скука грызла его. Он с ужасом видел впереди ряд длинных, бесцельных дней.
— Есть ли такой ваш двойник, — продолжал он, глядя на нее пытливо, — который бы невидимо ходил тут около вас, хотя бы сам был далеко, чтобы вы чувствовали, что он близко, что
в нем носится частица вашего существования, и что вы сами носите
в себе будто часть чужого сердца, чужих мыслей, чужую долю на плечах, и что не одними только своими глазами смотрите на эти горы и лес, не одними своими ушами слушаете этот шум и пьете жадно
воздух теплой и темной ночи, а вместе…
— Да… благодарю, — говорила она, подойдя к нему и протянув ему обе руки. Он взял их, пожал и поцеловал ее
в щеку. Она отвечала ему крепким пожатием и поцелуем на
воздух.
— Пустите меня, ради Бога: я на свежий
воздух хочу!.. — сказал он
в тоске, вставая и выпутывая ноги из ее юбок.
Но какие капитальные препятствия встретились ему? Одно — она отталкивает его, прячется, уходит
в свои права, за свою девическую стену, стало быть… не хочет. А между тем она не довольна всем положением, рвется из него, стало быть, нуждается
в другом
воздухе, другой пище, других людях. Кто же ей даст новую пищу и
воздух? Где люди?
Он, однако, продолжал работать над собой, чтобы окончательно завоевать спокойствие, опять ездил по городу, опять заговаривал с смотрительской дочерью и предавался необузданному веселью от ее ответов. Даже иногда вновь пытался возбудить
в Марфеньке какую-нибудь искру поэтического, несколько мечтательного, несколько бурного чувства, не к себе, нет, а только повеять на нее каким-нибудь свежим и новым
воздухом жизни, но все отскакивало от этой ясной, чистой и тихой натуры.
— Черт с ней, я задохнусь
в этом
воздухе.
— Вы рассудите, бабушка: раз
в жизни девушки расцветает весна — и эта весна — любовь. И вдруг не дать свободы ей расцвесть, заглушить, отнять свежий
воздух, оборвать цветы… За что же и по какому праву вы хотите заставить, например, Марфеньку быть счастливой по вашей мудрости, а не по ее склонности и влечениям?
Направо туман; левее черным пятном лежала деревня, дальше безразличной массой стлались поля. Он дохнул
в себя раза два сырого
воздуха и чихнул.
— Их держат
в потемках, умы питают мертвечиной и вдобавок порют нещадно; вот кто позадорнее из них, да еще из кадет — этих вовсе не питают, а только порют — и падки на новое, рвутся из всех сил — из потемок к свету… Народ молодой, здоровый, свежий, просит
воздуха и пищи, а нам таких и надо…
«…Коко женился наконец на своей Eudoxie, за которой чуть не семь лет, как за Рахилью, ухаживал! — и уехал
в свою тьмутараканскую деревню. Горбуна сбыли за границу вместе с его ведьмой, и теперь
в доме стало поживее. Стали отворять окна и впускать свежий
воздух и людей, — только кормят все еще скверно…»
— Мне все будто пить хочется, я
воздуха хочу! — говорила она, оборачиваясь лицом
в ту сторону, откуда был ветер.
Глаза ее устремлены были куда-то далеко от книги. На плеча накинут белый большой шерстяной платок, защищавший ее от свежего, осеннего
воздуха, который
в открытое окно наполнял комнату. Она еще не позволяла вставить у себя рам и подолгу оставляла окно открытым.
Вера встала, заперла за ним дверь и легла опять. Ее давила нависшая туча горя и ужаса. Дружба Райского, участие, преданность, помощь — представляли ей на первую минуту легкую опору, на которую она оперлась, чтобы вздохнуть свободно, как утопающий, вынырнувший на минуту из воды, чтобы глотнуть
воздуха. Но едва он вышел от нее, она точно оборвалась
в воду опять.
Она вздохнула будто свободнее — будто опять глотнула свежего
воздуха, чувствуя, что подле нее воздвигается какая-то сила, встает,
в лице этого человека, крепкая, твердая гора, которая способна укрыть ее
в своей тени и каменными своими боками оградить — не от бед страха, не от физических опасностей, а от первых, горячих натисков отчаяния, от дымящейся еще язвы страсти, от горького разочарования.
Она шла не самонадеянно, а, напротив, с сомнениями, не ошибается ли она, не прав ли проповедник, нет ли
в самом деле там, куда так пылко стремится он, чего-нибудь такого чистого, светлого, разумного, что могло бы не только избавить людей от всяких старых оков, но открыть Америку, новый, свежий
воздух, поднять человека выше, нежели он был, дать ему больше, нежели он имел.
Она видела теперь
в нем мерзость запустения — и целый мир опостылел ей. Когда она останавливалась, как будто набраться силы, глотнуть
воздуха и освежить запекшиеся от сильного и горячего дыхания губы, колени у ней дрожали; еще минута — и она готова рухнуть на землю, но чей-то голос, дающий силу, шептал ей: «Иди, не падай — дойдешь!»
И точно, у ней одни мякоти. Она насидела их у себя
в своей комнате, сидя тридцать лет на стуле у окна, между бутылями с наливкой, не выходя на
воздух, двигаясь тихо, только около барыни да
в кладовые. Питалась она одним кофе да чаем, хлебом, картофелем и огурцами, иногда рыбою, даже
в мясоед.
— У вас покойно, хорошо! — говорил он после обеда, глядя
в окно. — И зелень еще есть, и
воздух чистый… Послушай, Борис Павлович, я бы библиотеку опять перевез сюда…