Цитаты со словом «еда»
Никогда не чувствовал он подобной потребности, да и в других не признавал ее, а глядел на них, на этих других, покойно, равнодушно, с весьма приличным выражением в лице и взглядом, говорившим: «Пусть-де их себе, а я не
поеду».
Было у него другое ожидание —
поехать за границу, то есть в Париж, уже не с оружием в руках, а с золотом, и там пожить, как живали в старину.
— И только с воздухом… А воздухом можно дышать и в комнате. Итак, я
еду в шубе… Надену кстати бархатную ермолку под шляпу, потому что вчера и сегодня чувствую шум в голове: все слышится, будто колокола звонят; вчера в клубе около меня по-немецки болтают, а мне кажется, грызут грецкие орехи… А все же поеду. О женщины!
— Нет, я завтра
поеду с Catherine: она обещала заехать за мной.
— Все это лишнее, ненужное, cousin! — сказала она, — ничего этого нет. Предок не любуется на меня, и ореола нет, а я любуюсь на вас и долго не
поеду в драму: я вижу сцену здесь, не трогаясь с места… И знаете, кого вы напоминаете мне? Чацкого…
— Как это вы делали, расскажите! Так же сидели, глядели на все покойно, так же, с помощью ваших двух фей, медленно одевались, покойно ждали кареты, чтоб
ехать туда, куда рвалось сердце? не вышли ни разу из себя, тысячу раз не спросили себя мысленно, там ли он, ждет ли, думает ли? не изнемогли ни разу, не покраснели от напрасно потерянной минуты или от счастья, увидя, что он там? И не сбежала краска с лица, не являлся ни испуг, ни удивление, что его нет?
Так было до воскресенья. А в воскресенье Райский
поехал домой, нашел в шкафе «Освобожденный Иерусалим» в переводе Москотильникова, и забыл об угрозе, и не тронулся с дивана, наскоро пообедал, опять лег читать до темноты. А в понедельник утром унес книгу в училище и тайком, торопливо и с жадностью, дочитывал и, дочитавши, недели две рассказывал читанное то тому, то другому.
Райский вышел из гимназии, вступил в университет и в одно лето
поехал на каникулы к своей двоюродной бабушке, Татьяне Марковне Бережковой.
Потом, если нужно,
ехала в ряды и заезжала с визитом в город, но никогда не засиживалась, а только заглянет минут на пять и сейчас к другому, к третьему, и к обеду домой.
Тит Никоныч был джентльмен по своей природе. У него было тут же, в губернии, душ двести пятьдесят или триста — он хорошенько не знал, никогда в имение не заглядывал и предоставлял крестьянам делать, что хотят, и платить ему оброку, сколько им заблагорассудится. Никогда он их не поверял. Возьмет стыдливо привезенные деньги, не считая, положит в бюро, а мужикам махнет рукой, чтоб
ехали, куда хотят.
Однажды бабушка велела заложить свою старую, высокую карету, надела чепчик, серебристое платье, турецкую шаль, лакею велела надеть ливрею и
поехала в город с визитами, показывать внучка, и в лавки, делать закупки.
— Ну, теперь пора с визитами, — сказала она. —
Поедем к Нилу Андреевичу.
— Тут живет губернатор Васильев… или Попов какой-то. (Бабушка очень хорошо знала, что он Попов, а не Васильев.) Он воображает, что я явлюсь к нему первая с визитом, и не заглянул ко мне: Татьяна Марковна Бережкова
поедет к какому-то Попову или Васильеву!
С приятным волнением и задумчиво
ехал оттуда Райский. Ему бы хотелось домой; но бабушка велела еще повернуть в какой-то переулок.
В назначенный вечер Райский и Беловодова опять сошлись у ней в кабинете. Она была одета, чтобы
ехать в спектакль: отец хотел заехать за ней с обеда, но не заезжал, хотя было уже половина восьмого.
— Нет, нет, cousin, — мы
поехали в Париж: мужу дали поручение, и он представил меня ко двору.
— Бабушка! — с радостью воскликнул Райский. — Боже мой! она зовет меня:
еду, еду! Ведь там тишина, здоровый воздух, здоровая пища, ласки доброй, нежной, умной женщины; и еще две сестры, два новых, неизвестных мне и в то же время близких лица… «барышни в провинции! Немного страшно: может быть, уроды!» — успел он подумать, поморщась… — Однако еду: это судьба посылает меня… А если там скука?
— Сейчас же
еду прочь, при первой зевоте! — утешился он. — Еду, еду, там и Леонтий, Леонтий! — произнес Райский и рассмеялся, вспомнив этого Леонтия. Что он пишет?
«Как тут закипает! — думал он, трогая себя за грудь. — О! быть буре, и дай Бог бурю! Сегодня решительный день, сегодня тайна должна выйти наружу, и я узнаю… любит ли она или нет? Если да, жизнь моя… наша должна измениться, я не
еду… или, нет, мы едем туда, к бабушке, в уголок, оба…»
— Я пришел проститься с вами; я
еду — вы знаете? — спросил он вдруг, взглянув на нее.
— Нет, нет, кузина, я не надеюсь и оттого, повторяю,
еду. Но вы сказали мне, что вам скучно без меня, что меня вам будет недоставать, и я, как утопающий, хватаюсь за соломинку.
— Теперь, конечно, другое дело: теперь вы рады, что я
еду, — продолжал он, — все прочие могут остаться; вам нужно, чтоб я один уехал…
— Разве вы не у нас сегодня? — отвечала она ласково. — Когда вы
едете?
Вон баба катит бочонок по двору, кучер рубит дрова, другой, какой-то, садится в телегу, собирается
ехать со двора: всё незнакомые ему люди. А вон Яков сонно смотрит с крыльца по сторонам. Это знакомый: как постарел!
— Ты
ехал к себе, в бабушкино гнездо, и не постыдился есть всякую дрянь. С утра пряники! Вот бы Марфеньку туда: и до свадьбы и до пряников охотница. Да войди сюда, не дичись! — сказала она, обращаясь к двери. — Стыдится, что ты застал ее в утреннем неглиже. Выйди, это не чужой — брат.
— А имение? Вот тебе и работа: пиши! Коли не устал,
поедем в поле, озимь посмотреть.
Любила, чтоб к ней губернатор изредка заехал с визитом, чтобы приезжее из Петербурга важное или замечательное лицо непременно побывало у ней и вице-губернаторша подошла, а не она к ней, после обедни в церкви поздороваться, чтоб, когда
едет по городу, ни один встречный не проехал и не прошел, не поклонясь ей, чтобы купцы засуетились и бросили прочих покупателей, когда она явится в лавку, чтоб никогда никто не сказал о ней дурного слова, чтобы дома все ее слушались, до того чтоб кучера никогда не курили трубки ночью, особенно на сеновале, и чтоб Тараска не напивался пьян, даже когда они могли бы делать это так, чтоб она не узнала.
— Я не
поеду ни к кому, бабушка, — зевая, сказал Райский.
— Зачем тебе бабушка? Со мной… с мужем.
Поехала бы со мной?
— Сам не знаю, — сказал Райский, — мне все равно, куда ни
ехать… Подвернулось письмо бабушки, она звала сюда, я и приехал.
— Судьба придумает! Да сохрани тебя, Господи, полно накликать на себя! А лучше вот что:
поедем со мной в город с визитами. Мне проходу не дают, будто я не пускаю тебя. Вице-губернаторша, Нил Андреевич, княгиня: вот бы к ней! Да уж и к бесстыжей надо заехать, к Полине Карповне, чтоб не шипела! А потом к откупщику…
— Э, вот что! Хорошо… — зевая, сказал Райский, — я
поеду с визитами, только с тем, чтоб и вы со мной заехали к Марку: надо же ему визит отдать.
— Как чем? Не велите знакомиться, с кем я хочу, деньгами мешаете распоряжаться, как вздумаю, везете, куда мне не хочется, а куда хочется, сами не
едете. Ну, к Марку не хотите, я и не приневоливаю вас, и вы меня не приневоливайте.
— Да ну его! — с досадой прибавила она, —
едешь, что ли, со мной к Мамыкину?
— А откупщик, у которого дочь невеста, — вмешалась Марфенька. — Поезжайте, братец: на той неделе у них большой вечер, будут звать нас, — тише прибавила она, — бабушка не
поедет, нам без нее нельзя, а с вами пустят…
— Покорно благодарю! Уж не знаю, соберусь ли я, сама стара, да и через Волгу боюсь
ехать. А девочки мои…
— Мы без вас, бабушка, не
поедем, — сказала Марфенька, — я тоже боюсь переезжать Волгу.
— С вами ни за что и не
поеду, вы не посидите ни минуты покойно в лодке… Что это шевелится у вас в бумаге? — вдруг спросила она. — Посмотрите, бабушка… ах, не змея ли?
— Это я вам принес живого сазана, Татьяна Марковна: сейчас выудил сам.
Ехал к вам, а там на речке, в осоке, вижу, сидит в лодке Иван Матвеич. Я попросился к нему, он подъехал, взял меня, я и четверти часа не сидел — вот какого выудил! А это вам, Марфа Васильевна, дорогой, вон тут во ржи нарвал васильков…
— Нет, нет, ничего не хочу, — заторопился Викентьев, — я съел целый пирог перед тем, как
ехать сюда…
Телега
ехала с грохотом, прискакивая; прискакивали и мужики; иной сидел прямо, держась обеими руками за края, другой лежал, положив голову на третьего, а третий, опершись рукой на локоть, лежал в глубине, а ноги висели через край телеги.
Встречались Райскому дальше в городе лица, очевидно бродившие без дела или с «миражем дела». Купцы, томящиеся бездельем у своих лавок;
поедет советник на дрожках; пройдет, важно выступая, духовное лицо, с длинной тростью.
— Я с Марфенькой хочу
поехать на сенокос сегодня, — сказала бабушка Райскому, — твоя милость, хозяин, не удостоишь ли взглянуть на свои луга?
«Где она теперь, что делает одна? Отчего она не
поехала с бабушкой и отчего бабушка даже не позвала ее?» — задавал он себе вопросы.
Но все еще он не завоевал себе того спокойствия, какое налагала на него Вера: ему бы надо уйти на целый день,
поехать с визитами, уехать гостить на неделю за Волгу, на охоту, и забыть о ней. А ему не хочется никуда: он целый день сидит у себя, чтоб не встретить ее, но ему приятно знать, что она тут же в доме. А надо добиться, чтоб ему это было все равно.
— Ну,
поедем посмотреть, как яровое выходит.
Чтобы уже довершить над собой победу, о которой он, надо правду сказать, хлопотал из всех сил, не спрашивая себя только, что кроется под этим рвением: искреннее ли намерение оставить Веру в покое и уехать или угодить ей, принести «жертву», быть «великодушным», — он обещал бабушке
поехать с ней с визитами и даже согласился появиться среди ее городских гостей, которые приедут в воскресенье «на пирог».
— Кто, кто передал тебе эти слухи, говори! Этот разбойник Марк? Сейчас
еду к губернатору. Татьяна Марковна, или мы не знакомы с вами, или чтоб нога этого молодца (он указал на Райского) у вас в доме никогда не была! Не то я упеку и его, и весь дом, и вас в двадцать четыре часа куда ворон костей не занашивал…
— А ты урод, только хороший урод! — заключила она, сильно трепля его по плечу. — Поди же, съезди к губернатору и расскажи по правде, как было дело, чтоб тот не наплел вздору, а я
поеду к Полине Карповне и попрошу у ней извинения.
Цитаты из русской классики со словом «еда»
Питание. Жители к питанию склонны. Любят говядину, свинину, баранину, кашу с маслом и пироги. Но способов для питания не имеют. А потому довольствуются хлебом и заменяющими оный суррогатами. Нужно, впрочем, сказать, что и Финагеичи, обладающие достаточными средствами, налегают преимущественно на суровую и малопитательную
еду, лишь бы живот наедался. Самоваров на селе 8.
Ровно в девять часов в той же гостиной подают завтрак. Нынче завтрак обязателен и представляет подобие обеда, а во время оно завтракать давали почти исключительно при гостях, причем ограничивались тем, что ставили на стол поднос, уставленный закусками и эфемерной
едой, вроде сочней, печенки и т. п. Матушка усердно потчует деда и ревниво смотрит, чтоб дети не помногу брали. В то время она накладывает на тарелку целую гору всякой всячины и исчезает с нею из комнаты.
Извозчик в трактире и питается и согревается. Другого отдыха, другой
еды у него нет. Жизнь всухомятку. Чай да требуха с огурцами. Изредка стакан водки, но никогда — пьянства. Раза два в день, а в мороз и три, питается и погреется зимой или высушит на себе мокрое платье осенью, и все это удовольствие стоит ему шестнадцать копеек: пять копеек чай, на гривенник снеди до отвала, а копейку дворнику за то, что лошадь напоит да у колоды приглядит.
Степан Аркадьич любил пообедать, но еще более любил дать обед, небольшой, но утонченный и по
еде и питью и по выбору гостей.
— Ты бы поела, Аграфена… Я-таки прихватил у матушки Таисьи краюшку хлебца да редечки, — наша скитская
еда. Затощаешь дорогой-то…
Предложения со словом «еда»
- Мамой, которая не впадает в чувство вины, когда не готовила еду уже несколько дней и включала мультики на 4 часа в день, потому что было просто лень играться.
- Новому члену общины построили дом, вылечили его больную спину, ему приносили вкусную еду, красивую одежду.
- – Если кто-то попросит, будешь приносить еду и напитки, ходить с поручениями.
- (все предложения)
Афоризмы русских писателей со словом «еда»
- В еде спасенье только есть!
- Люди говорят о своих интересах, возвышенных целях, женщины о высоких чувствах, а об еде не говорят; но главная деятельность их направлена на еду. У богатых устроено так, чтобы это имело вид, что мы не заботимся, а это делается само собой.
- Бегут вдоль дороги все ели густыя
Туда, к рубежу,
Откуда я еду, туда, где Россия;
Я вслед им гляжу.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно