Неточные совпадения
Это был человек лет тридцати двух-трех от роду, среднего роста, приятной наружности,
с темно-серыми глазами, но
с отсутствием всякой определенной идеи, всякой сосредоточенности в чертах
лица. Мысль гуляла вольной птицей по
лицу, порхала в глазах, садилась на полуотворенные губы, пряталась в складках лба,
потом совсем пропадала, и тогда во всем
лице теплился ровный свет беспечности.
С лица беспечность переходила в позы всего тела, даже в складки шлафрока.
Он был причесан и одет безукоризненно, ослеплял свежестью
лица, белья, перчаток и фрака. По жилету лежала изящная цепочка,
с множеством мельчайших брелоков. Он вынул тончайший батистовый платок, вдохнул ароматы Востока,
потом небрежно провел им по
лицу, по глянцевитой шляпе и обмахнул лакированные сапоги.
— Поди
с ним! — говорил Тарантьев, отирая
пот с лица. — Теперь лето: ведь это все равно что дача. Что ты гниешь здесь летом-то, в Гороховой?.. Там Безбородкин сад, Охта под боком, Нева в двух шагах, свой огород — ни пыли, ни духоты! Нечего и думать: я сейчас же до обеда слетаю к ней — ты дай мне на извозчика, — и завтра же переезжать…
Захар, произведенный в мажордомы,
с совершенно седыми бакенбардами, накрывает стол,
с приятным звоном расставляет хрусталь и раскладывает серебро, поминутно роняя на пол то стакан, то вилку; садятся за обильный ужин; тут сидит и товарищ его детства, неизменный друг его, Штольц, и другие, все знакомые
лица;
потом отходят ко сну…
Потом уже начинались повторения: рождение детей, обряды, пиры, пока похороны не изменят декорации; но ненадолго: одни
лица уступают место другим, дети становятся юношами и вместе
с тем женихами, женятся, производят подобных себе — и так жизнь по этой программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой могилы.
Обломову в самом деле стало почти весело. Он сел
с ногами на диван и даже спросил: нет ли чего позавтракать. Съел два яйца и закурил сигару. И сердце и голова у него были наполнены; он жил. Он представлял себе, как Ольга получит письмо, как изумится, какое сделает
лицо, когда прочтет. Что будет
потом?..
— Почему? — повторила она и быстро обернулась к нему
с веселым
лицом, наслаждаясь тем, что на каждом шагу умеет ставить его в тупик. — А потому, —
с расстановкой начала
потом, — что вы не спали ночь, писали все для меня; я тоже эгоистка! Это, во-первых…
Поэма минует, и начнется строгая история: палата,
потом поездка в Обломовку, постройка дома, заклад в совет, проведение дороги, нескончаемый разбор дел
с мужиками, порядок работ, жнитво, умолот, щелканье счетов, заботливое
лицо приказчика, дворянские выборы, заседание в суде.
Ко всей деятельности, ко всей жизни Штольца прирастала
с каждым днем еще чужая деятельность и жизнь: обстановив Ольгу цветами, обложив книгами, нотами и альбомами, Штольц успокоивался, полагая, что надолго наполнил досуги своей приятельницы, и шел работать или ехал осматривать какие-нибудь копи, какое-нибудь образцовое имение, шел в круг людей, знакомиться, сталкиваться
с новыми или замечательными
лицами;
потом возвращался к ней утомленный, сесть около ее рояля и отдохнуть под звуки ее голоса.
Она
с ужасом представляла себе, что выразится у него на
лице, как он взглянет на нее, что скажет, что будет думать
потом? Она вдруг покажется ему такой ничтожной, слабой, мелкой. Нет, нет, ни за что!
Являлись перед ним напудренные маркизы, в кружевах,
с мерцающими умом глазами и
с развратной улыбкой;
потом застрелившиеся, повесившиеся и удавившиеся Вертеры; далее увядшие девы,
с вечными слезами любви,
с монастырем, и усатые
лица недавних героев,
с буйным огнем в глазах, наивные и сознательные донжуаны, и умники, трепещущие подозрения в любви и втайне обожающие своих ключниц… все, все!
Мир и тишина покоятся над Выборгской стороной, над ее немощеными улицами, деревянными тротуарами, над тощими садами, над заросшими крапивой канавами, где под забором какая-нибудь коза,
с оборванной веревкой на шее, прилежно щиплет траву или дремлет тупо, да в полдень простучат щегольские, высокие каблуки прошедшего по тротуару писаря, зашевелится кисейная занавеска в окошке и из-за ерани выглянет чиновница, или вдруг над забором, в саду, мгновенно выскочит и в ту ж минуту спрячется свежее
лицо девушки, вслед за ним выскочит другое такое же
лицо и также исчезнет,
потом явится опять первое и сменится вторым; раздается визг и хохот качающихся на качелях девушек.
— Что, взяли? — промолвил Захар Агафье Матвеевне и Анисье, которые пришли
с Ильей Ильичом, надеясь, что его участие поведет к какой-нибудь перемене.
Потом он усмехнулся по-своему, во все
лицо, так что брови и бакенбарды подались в стороны.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в
лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а
потом уже бьют.
Уж налились колосики. // Стоят столбы точеные, // Головки золоченые, // Задумчиво и ласково // Шумят. Пора чудесная! // Нет веселей, наряднее, // Богаче нет поры! // «Ой, поле многохлебное! // Теперь и не подумаешь, // Как много люди Божии // Побились над тобой, // Покамест ты оделося // Тяжелым, ровным колосом // И стало перед пахарем, // Как войско пред царем! // Не столько росы теплые, // Как
пот с лица крестьянского // Увлажили тебя!..»
«Нет, надо опомниться!» сказал он себе. Он поднял ружье и шляпу, подозвал к ногам Ласку и вышел из болота. Выйдя на сухое, он сел на кочку, разулся, вылил воду из сапога,
потом подошел к болоту, напился со ржавым вкусом воды, намочил разгоревшиеся стволы и обмыл себе
лицо и руки. Освежившись, он двинулся опять к тому месту, куда пересел бекас,
с твердым намерением не горячиться.
Священник зажег две украшенные цветами свечи, держа их боком в левой руке, так что воск капал
с них медленно, и пoвернулся
лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом на жениха и невесту, вздохнул и, выпростав из-под ризы правую руку, благословил ею жениха и так же, но
с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты на склоненную голову Кити.
Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.
Так они прошли первый ряд. И длинный ряд этот показался особенно труден Левину; но зато, когда ряд был дойден, и Тит, вскинув на плечо косу, медленными шагами пошел заходить по следам, оставленным его каблуками по прокосу, и Левин точно так же пошел по своему прокосу. Несмотря на то, что
пот катил градом по его
лицу и капал
с носа и вся спина его была мокра, как вымоченная в воде, — ему было очень хорошо. В особенности радовало его то, что он знал теперь, что выдержит.