— Недавно так же настойчиво и так же быстро передано было мне из тех же уст другое требование, — медленно и с грустною отчетливостью проговорил Степан Трофимович. — Я смирился и… плясал казачка вам в угоду. Oui, la comparaison peut être permise. C’était comme un petit cozak du Don, qui sautait sur sa propre tombe. [Да, такое сравнение допустимо. Как донской казачок, пляшущий на
собственной могиле (фр.).] Теперь…
Он умолк и задумался, тяжело глядя в пол: так, вероятно, смотрят люди в глубину
собственной могилы. И я понял, чего боялся этот гений, и еще раз преклонился перед этим сатанинским умом, знавшим в мире только себя и свою волю. Вот Бог, который даже с Олимпом не пожелает разделить своей власти! И сколько презрения к человечеству! И какое открытое пренебрежение ко мне! Вот проклятая щепотка земли, от которой способен расчихаться даже дьявол!
Неточные совпадения
Весь бахаревский дом казался ему
могилою, в которой было похоронено все самое дорогое для него, а вместе с ним и его
собственное сердце…
Это он сам воздвиг ее над могилкой бедной «кликуши» и на
собственное иждивение, после того когда Федор Павлович, которому он множество раз уже досаждал напоминаниями об этой могилке, уехал наконец в Одессу, махнув рукой не только на
могилы, но и на все свои воспоминания.
Она в самом деле любила Клеопатру Петровну больше всех подруг своих. После той размолвки с нею, о которой когда-то Катишь писала Вихрову, она сама, первая, пришла к ней и попросила у ней прощения. В Горохове их ожидала уже вырытая
могила; опустили туда гроб, священники отслужили панихиду — и Вихров с Катишь поехали назад домой. Всю дорогу они, исполненные своих
собственных мыслей, молчали, и только при самом конце их пути Катишь заговорила:
Если верить
собственным словам Лавровского, он убил родного отца, вогнал в
могилу мать, заморил сестер и братьев.
Простояв более шестнадцати месяцев под стенами лавры, воеводы польские, покрытые стыдом, бежали от монастыря, который недаром называли в речах своих каменным гробом, ибо обитель святого Сергия была действительно обширным гробом для большей части войска и
могилою их
собственной воинской славы.